Время шло, и сопротивляться малодушию становилось все труднее. Лариса жалела, что ее не приковали наручниками, что приходится самой сторожить себя, побеждать минута за минутой.
Наконец коридор опустел. Началось заседание, и почти сразу Ларису пригласили на свидетельское место.
Она прошла на подгибающихся ногах, думая почему-то только о том, что всем заметно отсутствие на ней лифчика, и чувствовала себя от этого как голая. И Алексей видит ее страшной, непричесанной, опустившейся, и ему ясно, что под сапогами у нее нет носков. Он ведь так любил, чтобы она была красивая.
Стиснув руки до боли в костяшках, она старательно отводила взгляд от скамьи подсудимых. Не надо ей жалости!
Лариса назвала свое имя и место работы и после того как ее предупредили о даче ложных показаний, рассказала, как ездила фотографировать на Дне знаний.
Адвокатесса задала ей несколько вопросов, фотографии вместе с негативами легли на стол судьи, и Лариса вздохнула с облегчением.
Кажется, все обошлось вполне бескровно. Она останется просто активной и отзывчивой женщиной, отличным фотографом, которому приятно запечатлеть детскую радость.
Сейчас ее поблагодарят за помощь правосудию и отпустят.
Лариса выдохнула и распустила ладони.
Судья достала фотографии из первого конверта, и тут поднялась красивая прокурорша.
– У вас есть вопросы к свидетельнице? – судья удивленно приподняла бровь. – Что ж, пожалуйста.
Лариса вонзила ногти в ладони.
– Какого рода отношения связывают вас с подсудимым?
– Он – сотрудник моего мужа и посещает кружок английского языка, который я веду на общественных началах.
– Похвально. Нечасто встретишь женщину, которая столь активно занимается общественной работой на службе своего супруга. У вас нет обязанностей на вашей собственной работе?
– Почему, есть.
– И там вы тоже ведете кружок английского и фотографируете?
– Я – аспирантка на филфаке. Если бы я там открыла кружок иностранных языков, это выглядело бы нелепо, согласитесь.
Прокурорша ухмыльнулась. Она поднялась из-за своего стола и прошлась перед Ларисой, наверное, специально, чтобы подчеркнуть, насколько жалка свидетельница.
– Тем не менее человек должен нести общественную нагрузку по месту своей работы, а не снисходить до сотрудников мужа, как барыня до холопов.
– Ну простите… Я хотела как лучше.
– Откуда вы узнали, что фляжка Еремеева является уликой?
– Как это откуда? – растерялась Лариса. – Вы же сами обсуждали…
– То есть вы присутствовали на заседаниях суда?
– Не на всех.
– И с какой целью, позвольте осведомиться?
– Не понимаю вас.
– Мне кажется, что это неважно… – поднялась адвокатесса.
– Не могу с вами согласиться. Когда вдруг посреди процесса сваливаются новые улики, мы должны точно понимать, из какого источника они к нам попали, – отчеканила прокурорша. – Только так, комплексно все оценив, мы имеем право решать, достойны ли эти улики доверия или нет.
– Но это фотографии… – оторопела Вера Ивановна.
– Да, но согласитесь, что это странно – жена начальника нашего подсудимого зачем-то приходит на заседание, и через сутки с небольшим вдруг у нее появляются фотографии, дискредитирующие улику, которую мы, вот совпадение, разбирали на этом самом заседании. Что за ларчик такой волшебный у нее, откуда можно достать улики, расшатывающие аргументы обвинения? – рассмеялась прокурорша.
Лариса готова была сквозь землю провалиться.
Опустив глаза, она тупо рассматривала носки своих сапог. Справа – царапинка, слева краска начинает сыпаться, и скоро это станет заметно. В этом году она из-за болезни не ездила в Москву, не была с Ангелиной Григорьевной в двухсотой секции, вот и осталась без новой обуви перед зимой.
И в общем не умерла. Господи, девушкой она была совсем другая! Веселая, сильная, вообще не знала, что такое страх. Прыгать с гаражей, летать на тарзанке (ее всегда запускали первой, как самую легкую), задраться к ребятам из вражеского клана – вот что составляло ее жизнь. Никогда не сдавалась, дралась до последнего и никому не давала спуску, даже учителям, если они бывали не правы. И побеждала не потому, что папа (в ее школе у всех были папы), а потому что отчаянная, но справедливая.
И куда все это утекло потом? Смелость пропала и унесла с собой радость жизни, будто аккумулятор разрядился, и ради чего? Ради зимних сапог? Номенклатурного мужа, которому противно лишний раз к ней прикоснуться?
Нужно терпеть ради благополучия родителей? Да, это благородная цель, но разве она имеет право приносить ей в жертву жизнь постороннего человека? Свою – да, сколько угодно, но жизнь Алексея – нет.
Сложная штука жизнь, потому и придуманы для нее непреложные правила. Ты думаешь, что лучше знаешь, как надо поступить во благо близких людей, выстраиваешь комбинации, как в шахматах, жертвуешь фигурами, а надо всего-то смирить гордыню и вспомнить, что нельзя лжесвидетельствовать. Вот нельзя, и все.
Сейчас она придумает какое-нибудь невинное объяснение своим поступкам, а потом выяснится, что они с Алексеем были вместе, и прокурорша прикажет выкинуть фотографии. Раз свидетельница лжет, то ей ни в чем веры нет и снимки фальшивые.
Лариса выпрямилась и посмотрела на прокуроршу тем самым взглядом, которым когда-то обращала в бегство зарвавшихся парней из соседнего двора:
– Я ездила в парк на День знаний и приходила на заседание, потому что Еремеев мой близкий друг.
– Что вы имеете в виду?
– Что он мой любовник.
Прокурорша смешалась.
«Ну да, ты думала, что я буду врать и изворачиваться и в конце убегу в слезах».
На Алексея у нее еще не было сил посмотреть. Вообще она ясно различала только судью и прокуроршу, а остальной зал тонул в расплывчатом мареве.
– Тихо, тихо! – судья привстала. – Порядок в зале!
– И вы планировали уйти от мужа? – вдруг спросила прокурорша. – Хотели создать семью с Алексеем Ильичом?
– Нет, таких планов у нас не было.
– Отчего же?
– Это не ваше дело вообще-то, – огрызнулась Лариса.
– Не хотели расставаться с обеспеченной жизнью? – вдруг подал голос вальяжный заседатель.
– Не в этом суть. Просто Алексей не считал возможным связывать себя узами брака, пока не поднимет на ноги двух младших братьев.
– Каких братьев? Еремеев живет один, – удивился заседатель.
– Они в Саратове, в семье тетки. Алексей отсылает им почти всю зарплату, а какой жене понравится такое?
