Книга Погружение в отражение, страница 3. Автор книги Мария Воронова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Погружение в отражение»

Cтраница 3

Свекровь быстро встала и приняла у Ларисы столик на пороге комнаты, а невестку, коротко приобняв, усадила на диван. Тонкий жест. Ангелина Григорьевна о своем детстве темнит, недоговаривает, но воспитание получила явно не в совпартшколе.

Лариса вспомнила, как боялась представляться родителям жениха, а мама так просто обмирала от ужаса и, кажется, втайне мечтала, чтобы свадьба не состоялась.

Отец будущего мужа действительно оказался замкнутым и неприветливым человеком, зато Ангелина Григорьевна сразу заявила: «Я считаю, что родные люди должны поддерживать друг друга, а не мучить. Конечно, без некоторых шероховатостей мы вряд ли обойдемся, но классические дрязги свекрови и невестки давайте оставим простолюдинам».

Вспомнив, как переглянулись при тех словах ее родители, Лариса невольно вздохнула. Когда она была маленькой, о таком немыслимо было даже заикнуться. Народ и партия в едином порыве стремятся к коммунизму, где не будет никакого деления на простых и непростых. Не дай бог проскользнет или кому-то просто покажется, что ты ставишь себя выше рабочего! Ты такой же, как все, только много и упорно трудился на благо общества.

А теперь высокомерие и снобизм вдруг перестали быть страшным грехом, особенно среди жен. Можно не только сказать «простые люди, плебеи, гегемон», но и носик при этом сморщить. В узком проверенном кругу, конечно. И аристократическими корнями, от которых раньше открещивались, вдруг начали осторожно похваляться. Иносказательно, намеками, но течет, течет в нас голубая кровь…

Ангелина Григорьевна молчит, не ввязывается в подобные разговоры, но ее породистое лицо с высокими скулами и изумительная осанка красноречиво свидетельствуют о благородном происхождении.

Лариса, очарованная красотой и добротой свекрови, страстно желала, чтобы ее ребенок оказался похож на бабушку со стороны мужа. Сам Никита больше пошел в отца, но недаром говорят, что все лучшее проявляется через поколение.

Пока долгожданная беременность не наступает, но врач сказал, что она здорова, просто слишком сконцентрировалась на проблеме, надо немного расслабиться, и все случится.

Расслабилась… Лариса вздрогнула. Если Ангелина Григорьевна узнает, чем занималась невестка, то сразу вышвырнет ее на улицу, как помойную кошку. И хоть развод – вещь в их кругу крайне нежелательная, муж на него решится. А родителям придется или отречься от дочери, или падать в грязь вместе с нею.

Нет, если узнают, то у нее один путь – самоубийство.

Господи, скорее бы уехать в Москву и родить наконец ребенка! Вдруг ужасное останется здесь, в Ленинграде, и не сможет укусить ее сквозь расстояние и материнство?

Лариса страстно надеялась, но в глубине души не верила, что сможет вернуться к прежней себе.

Тут свекровь легонько кашлянула, и Лариса спохватилась, что не сварила мужчинам кофе. Им, наверное, и коньяка вполне достаточно, но этикет есть этикет.

Лариса вернулась в кухню, радуясь, что можно не участвовать в пустом светском разговоре.

Кухня в «нашей ленинградской квартире» была большая, но неправильной формы, и от этого казалась тесной. Два узких высоких окна располагались будто без всякой логики и выходили в темный тесный двор, лучше всего из них была видна глухая стена соседнего дома. Сейчас за стеклами была чуть присыпанная снегом темнота, но и днем кухня всегда казалась сумрачной, то ли из-за того, что солнцу непросто было заглянуть во двор-колодец, то ли от темного дерева кухонных шкафчиков.

Лариса любила родителей мужа, но в их ленинградской квартире ей почему-то всегда становилось холодно и неуютно.

Не будучи искушенной кофеманкой, Лариса просто насыпала молотый кофе в кастрюльку, налила крутого кипятка, подержала на маленьком огне до первого пузырька, энергично размешала и, подождав, пока основная гуща осядет, через ситечко перелила жидкость в высокий узкий кофейник с неправдоподобно длинным и тонким носиком.

Книзу белый цилиндрик чуть расширялся и был украшен аскетическим меандром. К нему полагались такие же чашечки, слишком маленькие для мужских рук.

«С другой стороны, рюмки они как-то поднимают», – усмехнулась Лариса, ставя посуду на поднос.

Фарфор был легким и тонким, почти прозрачным, и в нем очень ясно чувствовалась готовность разлететься вдребезги от первого неосторожного движения. Лариса шла в столовую осторожными маленькими шажками, вцепившись в ручки подноса так, что побелели костяшки пальцев, и перевела дыхание, только когда поставила на стол драгоценную ношу.

– Спасибо, доченька, – воскликнул свекор, – присядь, выпей с нами.

Лариса покачала головой, растянув губы в плакатной улыбке. Выпив, хмурый и суровый свекор теплел и становился навязчиво-радушным. Мог обнять, расцеловать по-отечески вроде, но влажными губами. Умом она понимала, что ничего плохого в этом нет, но всякий раз ощущала неловкость, и становилось еще стыднее, что она не может это скрыть.

– Присядь, присядь! Давай, милая, уважь старика.

– Какой же вы старик, Иван Макарович! – Лариса быстро взглянула на мужа, надеясь, что он поможет ей выпутаться из неловкой ситуации, но Никита отвел глаза.

Выручил председатель горисполкома. Встав из-за стола, он зачем-то поцеловал Ларисе руку и, смеясь, заявил, что, когда в семье появляется автомобиль, жена должна учиться или водить, или пить с мужиками вместо мужа, но и то и другое надо делать постепенно.

Свекор протянул ей рюмку с, как он выразился, «гомеопатической дозой», Лариса чокнулась с мужчинами, проглотила несколько капель коньяку, в очередной раз удивилась, как вкус этого отвратительного пойла может приводить людей в экстаз, выслушала несколько слегка липких комплиментов, после чего ее отпустили.

Когда она вышла в коридор, мужчины возобновили прерванный разговор, и она вдруг услышала, как начальник отдела воскликнул: «Кто ж знал, что он окажется таким чудовищем!»

В животе взметнулась тяжелая горячая волна, как всякий раз, когда Лариса слышала о нем. Ноги обмякли, так что Ларисе пришлось опереться на комод и отдышаться.

Господи, неужели это не пройдет? Неужели только старость или смерть избавят ее от этого наваждения?

* * *

Ирина читала методичку по философии, а сама исподтишка наблюдала, как Кирилл жарит картошку.

– Узковата в плечах, – улыбнулась она.

– Что?

– Обычно говорят, что кухня узковата в бедрах. А тебе в плечах.

– Есть маленько. Кстати, я об этом и хотел…

Но тут вбежал Егорка:

– Кирилл, а ты по сольфеджио поможешь? Ой, а ты что, готовишь? Ничего себе! Прямо как девчонка!

– Как девчонка – это когда уставшая женщина тебя обслуживает, а ты балдеешь, – сказал Кирилл и помешал картошку.

– Я не балдею, – воскликнул Егор, обрадовавшись поводу повторить слово из тех, что не приветствовались в детском лексиконе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация