На какое-то время на кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь порывами ветра за окном.
Первым прервал паузу Коршунов.
– Единственное, что нас троих объединяло, так это перевозки левого товара, – сказал он. – Помните? Тогда с нами в одной связке еще трудились Банкир и Ермоленко. Не забыли этого перца? Бывший мент.
– Вот именно, что бывший, – проворчал Черемесов. – Двинул кони пару недель назад.
– Откуда ты все знаешь? – спросил Абиев, подозрительно глядя на него.
– На днях сюжет видел в новостях. Мол, бывший участковый спился и захлебнулся в ванне. Жил в нищете, и все такое.
– Может, его тоже хлопнули? – предположил Николай.
Сергей пожал плечами и проговорил:
– Все остальные, кто тогда с нами крутился, уже на том свете. Кто сам ласты склеил, кому помогли. Думаю, ты, Коля, это хорошо помнишь.
Коршунов хмуро молчал. Как ему не помнить этот случай в частной клинике в ту пасмурную ночь? После устранения Назарова, мешающего им, распухшее лицо этого покойника преследовало его целый год в ночных кошмарах.
– Короче, что мы будем делать? – задал он вопрос. – У нас большой выбор, если судить по этим одинаковым сообщениям. Покончить с собой, оставить все как есть, либо завтра вечером совершить экскурсию в Покров, к заброшенному заводу.
– Я поеду, – не раздумывая сказал Джафар. – Я сделаю все, чтобы спасти Самиру. Даже если мне придется встать на колени и отречься от своего имени.
– Я согласен, – вторил ему Николай. – Как говорится, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Еще неделя такого расколбаса, и я сойду с ума.
Теперь он и азербайджанец не сводили глаз с Черемесова. Тот медлил.
– Если идти, то всем вместе, – добавил Коршунов.
– Мне, в общем-то, уже нечего терять, – сказал Сергей и грустно улыбнулся. – Что изменится, если я туда пойду? Ко мне вернется жена? Меня восстановят на работе? Мне вернут потерянные деньги?
– Как знаешь, – бросил Коршунов. – Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как мою жизнь стирает ластиком какой-то сумасшедший ублюдок. Даже если нас всех там убьют.
– В сообщении сказано, чтобы каждый пришел поодиночке, – заметил Абиев.
– А ты и придешь один, – сказал Николай и холодно улыбнулся. – И я приду один. И Серега придет один, если согласится. А возле завода мы вдруг неожиданно встретимся.
– Добро, – произнес Черемесов. – Если уж подыхать, так всем вместе. Утром отвезу мать к сестре, в Голицыно, потом сюда. Не возражаешь, Джафар?
Джафар не возражал.
Последние приготовления
Роман Олейник осторожно вынул из потертого конверта виниловую пластинку и несколько секунд рассматривал ее с нескрываемым благоговением.
«Истинный раритет», – промелькнула у него мысль, и он испытал удовлетворение, какое может ощутить нумизмат, наконец-то наткнувшийся на недостающую монету для своей коллекции.
Кое-где виднелись едва заметные царапины. Время неумолимо, пластинке все-таки почти сорок лет! Но к счастью, на качество звука это почти не влияло.
Роман аккуратно положил ее на проигрыватель, после чего опустил тонарм на внешний край диска и попал иглой точно в паз канавки. После секундной паузы гостиная наполнилась неповторимым звучанием «Реквиема», траурной мессы Моцарта.
Роман мог слушать это произведение бесконечно.
Он подошел к террариуму, стоявшему на комоде, где среди декоративных коряг сидел громадный паук. Самка африканского птицееда застыла в неподвижности. Она напоминала каменное изваяние, одновременно ужасное и прекрасное.
– Страх смерти хуже, чем сама смерть, – вспомнил Роман слова Джордано Бруно.
Он снял крышку с террариума, вытащил наружу предметы интерьера, оставил лишь гравий. Паук не шелохнулся.
После этого Олейник отнес террариум к столу. Там в полукруглом аквариуме сидел еще один мохнатый монстр ярко-рыжего окраса. Самку австралийского птицееда Роман приобрел совсем недавно. Управившись с тараканом, который был ей подкинут час назад, паучиха безмолвно таращилась через стекло своими восемью немигающими глазами.
– Пусть победит сильнейший! – провозгласил Олейник, вываливая рыжего паука в террариум.
Тот скатился вниз, словно жутковатый колобок, и тут же расправил лапы. Черный птицеед заметил, что у него гости, напрягся, угрожающе приподнял передние лапы. Вздыбившиеся волоски членистоногих тварей напоминали кончики острейших игл. Через мгновение пауки бросились друг на друга.
Губы Романа тронула усмешка. Его пальцы потянулись к опасной бритве, лежащей рядом с террариумом. Он раскрыл тускло блеснувшее лезвие и плавно провел им по прозрачной стенке, за которой шла жестокая схватка.
– Мы, люди, устроены точно так же, как и вы, девочки, – тихо сказал он, продолжая рисовать невидимые узоры бритвой. – Готовы разорвать друг друга при любой возможности. Не раздумывая. И если в вас это заложено инстинктом с древнейших времен, то мы, двуногие уроды, зачастую делаем это ради удовольствия или от скуки.
«Что ощущает человек, когда ему рассекают горло так, что кровь бьет фонтаном из перерезанных артерий? – подумал он. – Наверное, ничего. Он даже не успевает испугаться, ему просто больно. Ему трудно дышать, он хрипит, его легкие заполнены кровью, перед глазами темнеет, мозг начинает угасать…»
Он не спеша прошествовал в холл, подошел к зеркалу и начал придирчиво разглядывать свое отражение.
– Думаете, я вас боюсь? – проговорил Олейник, выставив вперед бритву, как указку. – По-вашему, мне страшно? Вы ничего не знаете. – Роман глубоко вздохнул. – Трагично не то, что человек умирает, а то, что в человеке умирает при жизни. Так говорил Альберт Швейцер. Иногда человек встречает смерть в таком состоянии, что ничего светлого в нем уже не осталось, – продолжил он, аккуратно складывая бритву. – Он похож на старый, высохший, дырявый бурдюк, ни на что не годный. И смерть брезгливо плюется, видя такого клиента. Но что поделать, работа у нее такая. Смерть не избирательна, приходит ко всем одинаково – что к больному бродяге, валяющемуся в канаве, что к жирному депутату, задница которого не помещается на двух креслах. – Олейник вернулся в гостиную, убрал бритву в карман брюк.
К тому времени рыжий паук уже одержал неоспоримую победу и восседал на издыхающем сопернике. Черный птицеед все еще вяло сучил лапами, но это уже были конвульсии.
– Естественный отбор, что поделать, – заметил Роман. – Со времен пещерного человека ничего не поменялось.
Он накрыл террариум крышкой и взглянул на часы. Почти десять вечера.
«Котельный завод, конечно», – пронеслось у него в голове.
До встречи оставались ровно сутки.
В плену
По телевизору транслировался очередной сериал про сыщиков, которые ловили преступников. Те, в свою очередь, в самый последний момент сплошь и рядом ускользали от них, и все повторялось. Док, практически не спавший прошлую ночь, осилил лишь половину серии, задремал, как только фильм прервался на рекламу, но тут же услышал слабый стук в дверь, вздрогнул, выругался вполголоса и поднялся с кресла.
