– Но пусть это не помешает нам найти тебе мужа, – сказала она, подпустив в голос яда. – Как насчет вот этого?
Она указала взглядом на широкоплечего пузатого хуторянина, занятого беседой с Сигмаром.
– Прекрасный выбор, – сказала Гита, принимая приглашение и вступая в игру.
– Торфинн Мокроштанец, из клана Мокроштанцев. – Она почувствовала, как Гита подавила очередной смешок. – Найден в лесу, выращен семейством диких кабанов. Хорошо согревает зимой, отлично ищет корешки.
Смех уже распирал девушку.
– Перестань, – прошипела она, взглядом умоляя Хельгу делать что угодно, только не переставать.
– Хотя своего корешка он не видел вот уже тридцать лет. – Острый тычок в руку. Глаза Гиты уже сверкали от восторга, и Хельга позволила себе улыбнуться. «Хотя улыбаемся мы по разным причинам».
– Так что, может быть, и нет. Пусть мир сам приглядывает за своими поросятками. А как насчет него? – Напротив них правая рука Сигмара обсуждал что-то с Уннтором. Вид у них был очень серьезный. – Агнар-веточка.
– Ооо, – сказала Гита, изображая интерес. – Расскажи подробнее!
– Агнар-веточка известен тем, что похож на веточку, и тем, на что похожа его веточка.
Она услышала, как Гита поперхнулась, и краем глаза заметила, что та сжимает губы, чтобы не взорваться хохотом.
– Объясни… – выдавила девушка.
Хельга подождала. Нужно было точно подгадать время.
– Говорят, елда Агнара раздваивается посередине.
Идеально. Гита выплюнула воду, которую собиралась выпить, обратно в кружку.
– Что? – выпалила она. – Где ты вообще…
– Что сделало его весьма желанным женихом, потому что женщины поняли, что могут пользоваться одной стороной, пока не станет хорошо ему, а потом другой, пока не станет хорошо им.
Гита хихикнула:
– Сестра, да ты чокнутая!
Хельга улыбнулась:
– А ты вот улыбаешься, так что ты, пожалуй, такая же чокнутая, как и я.
Улыбка Гиты чуть выцвела по углам; Хельга хорошо знала это чувство: на солнышко наползла тучка. Ссора с матерью? Вполне возможно. Рыбка была в сети, оставалось только аккуратно ее вытащить.
– Просто чтобы ты знала: я ни с тем, ни с другим не знакома. – Она подмигнула. – Хотя швед… Кто знает? Я слыхала, у них там интересно.
Спина Гиты выпрямилась, подбородок поднялся, пусть и на полдюйма.
– Раз папа мертв, мы с мамой будем ездить ко двору.
– Вот это да! Ты, наверное, в восторге.
– Будет приятно, я надеюсь, – искорка в глазах Гиты выдавала ложную скромность.
«Дождаться не можешь, правда ведь?»
– Представить не могу – тяжко, наверное, твоей маме будет унаследовать все богатство Карла.
– Да, ну… она сказала… все будет хорошо, а потом мы унаследуем его долю этого хутора.
«Хорошо, рыбеха. Посмотрим, каково тебе будет на сухой земле».
– Ой, – сказала Хельга, взглянув на Гиту и сразу отвернувшись.
– Что?
– Я думала, вы знаете.
– Что знаем?
– Что Руна сказала Уннтору, будто они с Аслаком очень бедные и, раз Карл такой богатый, он должен отдать свою долю их семье.
Хрупкое счастье Гиты рассыпалось на глазах. Все началось с гладкого лба, пошедшего морщинками, а потом ее миленький носик дернулся, словно учуяв хищника. Губы задрожали, но Хельга видела, как волевым усилием она удержала их. Вот они: резкий вдох, медленный выдох, блеклая улыбка.
Потрясающее зрелище: крушение мечты.
«А теперь мне надо…»
Хельга не успела закончить мысль. Гита была истинной дочерью своих родителей, и ярость ее рванулась вперед, как волкодав за добычей. Она наклонилась ближе:
– Расскажи мне все, что она говорила.
Ощущение успеха нахлынуло с такой силой, что ей стало почти неуютно. На мгновение Хельге показалось, что все смотрят на нее, поздравляя с победой, но она отмахнулась от этой мысли. В их маленьком пузырьке девичьих секретов она приступила к первой части своего плана.
Руна взяла по два ковша в каждую руку и отвернулась от бочки с напитком. Полшага – и под ребра ей врезался локоть с такой силой, что хватило бы причинить боль, но не хватило, чтобы выбить ковши на пол.
– Ой, – сказала Гита. – Мне так жаль.
Руна выдохнула.
– Все в порядке, – сказала она, выдавив улыбку.
– Я вертелась, искала маму и просто тебя не заметила.
– Я сказала, что все в порядке. Отойди в сторону.
– Прости, что?
– Я попросила тебя отойти в сторону и пропустить меня. Я несу выпивку на стол.
– А. Так ты просишь меня отойти, чтобы тебе досталось то, что ты хочешь?
– Что ты мелешь? Я несу выпивку.
Гита сладенько улыбнулась:
– Неси, неси. Ни одному мужику от тебя ничего другого и не захочется.
Руна выпучила глаза:
– Ах ты сучка костлявая, – прошипела она. – Вся в мамашу.
По дому разнесся звук пощечины, а за ним – визг и грохот упавших на пол ковшей.
Из осторожности Хельга отвернулась и лишь слушала; не хватало еще, чтобы ее увидели улыбающейся, когда все в замешательстве. Как только Гита посчитала, что знает о планах Аслака и Руны наследовать хутор, она стала рваться в драку, в точности как ее покойный отец. «Не имело бы никакого значения, что это неправда», – подумала Хельга. Некоторые люди всегда готовы поверить в худшее.
В следующий момент к визгам присоединились мужские голоса, и, обернувшись, Хельга увидела, как рослые фигуры подбегают к тому, что можно было описать только как груду конечностей на полу. Она чуть не расхохоталась: толпа огромных мужиков топталась вокруг, не осмеливаясь прикоснуться к двум плюющимся, шипящим женщинам на полу.
Мужчины дерутся, как медведи, говорила ей мать, большие, медленные и неуклюжие. Женщины дерутся, как лесные кошки – неистовые, быстрые и смертоносные. Никто из мужчин, кажется, не спешил остановить Руну, которая сбросила Гиту на пол и влепила ей как минимум одну хорошую затрещину.
Кто-то оттеснил ее в сторону, и Хельга нахмурилась: крупный, быстрый силуэт.
Сигмар.
Швед протолкался сквозь толпу, а в руках у него была…
…бочка с водой.
К счастью, она была наполовину пуста, но хватило и этого. Вода выплеснулась на двух женщин, и как только Руна заморгала и схватила ртом воздух, переводя дыхание, Сигмар врезался в нее, сбил с распластавшейся и завывающей Гиты, и она немедленно исчезла под тушей шведа. Последним, что заметила Хельга, была вцепившаяся в светлые волосы рука, а потом Сигмар прижал жену Аслака к полу.
