Хельга повернулась спиной к столу, соскребая в ведро остатки еды из мисок, и слова захлестнули ее.
– …Король Эрик не сможет вечно уклоняться от похода на запад…
– Сможет, если не хочет попасть в неприятности! Лучше оставить запад данам. В конце концов они все сгинут, как Ролло.
Мужчины засмеялись.
– У Ролло просто хватило ума поселиться там, где трава зеленая, бабы мягкие, а мужики – и зеленые, и мягкие!
Снова смех.
Мужчины болтали; Йорунн и Агла участвовали в разговоре, Гита слушала. Эйнар куда-то пропал, и Хельга поняла, что ее это устраивает. Парень выглядел как бык с чирьем на жопе с тех пор… с тех пор…
«С тех пор, как Йорунн сказала, что беременна?»
Дверь в кладовую ее разума со скрипом отворилась, и Хельга вошла внутрь.
Кто-то убил Карла. А потом кто-то убил Бьёрна. У большинства из них нашлась бы причина прикончить старшего из братьев, но только у Карла был хороший повод убить Бьёрна. Неужели Карл как-то выбрался из могилы? Она пристыдила себя, и голос, подозрительно похожий на Хильдигуннюр, прошептал в голове: «Не будь дурой, девочка. Вспомни, что сказала Тири». Она слышала на улице не один, а два голоса. Так кто говорил с Бьёрном? Ее руки справились с работой, и Хельга осталась без дела, но в голове ее роились мысли. Она как можно тише подкралась к двери и выскользнула наружу.
Ночная прохлада освежала и придавала сил, с реки дул легкий ветерок. Хельга почти ощущала на языке вкус холодной, свежей воды, представляла, как она струится по гладким камням. Были и другие запахи – ниточки теплого животного мускуса тянулись через двор от столба, о который потерлась лошадь, и из угла, помеченного псом.
И еще Хельга чуяла слабый запах крови. Ее сердце подпрыгнуло – «Только не еще один, пожалуйста, нет», – но потом она вспомнила расплакавшийся в свете факела столб с лицом Одина, чьи резные черты в сгущающихся сумерках напоминали костлявого призрака.
– Ты чего на улице?
Голос Яки напугал ее, но в нем было столько тепла, что Хельга сразу же успокоилась.
– Привет, старик. – По своему голосу она поняла, насколько напряжена, и попыталась выровнять дыхание.
– Хорошая ночка. – Должно быть, он тоже это услышал. Голос Яки звучал умиротворяюще, словно он говорил с пугливым животным. – Как они там?
– Я не знаю – и не уверена, что мне есть до этого дело. – Легкость, с которой правда вышла наружу, поразила Хельгу, но она не врала. Внезапно она перестала беспокоиться. «Какая разница, если кто-то нас поубивает? Все когда-нибудь умрут». Мысль одновременно будоражила, утомляла и печалила. – Они там пьют, и только что решили утром перерезать мальчишке горло.
Яки подошел ближе, и Хельга внимательно посмотрела на него. «Когда это наши родители так постарели? Только в прошлом году ты был невероятно высоким». Она видела, что когда-то помощник Уннтора был так же статен, как его сын, но возраст подточил его, как вода точит камень. Он словно просел внутрь себя – потратил всю свою жизнь, но на что? На рубку дров и починку плугов.
– Боги ответили.
– Конечно, ответили. – Хельга едва не сплюнула. – И дали как раз тот ответ, которого все хотели: мы убьем слабейшего среди нас – единственного, кто не может за себя постоять, – горячие слезы потекли из ее глаз, – а тем временем настоящий убийца Бьёрна и Карла уйдет. Он спокойно уйдет, и все останется по-прежнему.
– Я знаю, – утешительно прошептал Яки. – Я знаю. Чудные они, люди с Речного. – Он посмотрел по сторонам. – Пойдем со мной. У нас есть еще время – давай посидим и посмотрим на воду. Иногда это помогает.
Хельга почувствовала мягкое, теплое прикосновение к локтю, и его тяжелая дубленая рука подтолкнула ее вперед. Она поборола желание вытереть слезы. Может быть, он не заметил. Почему-то в этот момент важнее всего для нее было, чтобы старик Яки не посчитал ее мягкотелой.
– Люблю эту реку, – сказал Яки.
– Почему? Это просто река.
– Может быть. Но если прислушаться к ней… – он умолк, и они сосредоточились на журчании воды. – Слышала? Это смех. Вода смеется над нами, протекая мимо. – Он подвел ее к насиженному месту на берегу и устроился рядом. – Когда я был моложе, это меня злило. Я рычал: «Как ты смеешь надо мной потешаться!» – и сжимал орудие, которым работал, сильно сжимал, так, что череп мог раздавить, и трудился еще яростнее. А потом…
Старик помолчал.
«Я слышу, как он улыбается».
– А потом что?
– Поутру я просыпался, у меня все болело, а вода все так же надо мной смеялась. – У их ног раздался плеск: река соглашалась. – И я думал, что, может быть, я не так важен, как мне кажется. А если я не так важен, то, может быть, и все остальные тоже.
– Так ты говоришь, что жизнь Вёлунда не важна? Совсем? – Ярость сдавила Хельге горло.
– Нет-нет-нет, я вовсе не об этом, – ответил старик с теплотой в голосе. – Я говорю, что иногда приходится идти дальше, несмотря ни на что. Всегда найдется что-то, что нужно сделать. – Со стороны дома донесся приглушенный выкрик, а следом – волна хохота. – Но я расскажу тебе историю. Ты когда сюда пришла? Пять зим назад?
– Одиннадцать, – тихо сказала Хельга.
– Одиннадцать! Давненько, клянусь яйцами Локи, – пробормотал Яки. – Что ж. Значит, это было лет пятнадцать назад.
Йорунн росла похожей на мать, так мне старики говорили. Они ее называли «кусочком лета». Она и тогда была быстроногой – приходилось, потому что каждый мальчишка из этой долины и трех соседних находил повод заявиться сюда за какой-нибудь ерундой – деревом для телеги, сеном для лошадей, едой для дома. Уннтор говорил мне, что помнил только половину долгов, что ему вернули тем летом. Уже тогда все были высокого мнения об Уннторе с Речного хутора, и любая семья была бы рада женить одного из своих на его дочери.
Как Хельга ни пыталась, она не могла представить нынешних гостей в своем возрасте, а уж тем более родителей без седых волос.
– Так вот, парня звали Дрейри. Он был лошадником из Дубовой горки в Скидале и красавцем к тому же: высокий, худой и лицом удался. Они встретились на ярмарке, и Йорунн быстро решила, что хочет его, а он, поскольку у него были и глаза, и мозги, захотел ее.
Только боги не улыбнулись их союзу. Йорунн спросила совета у матери; та спросила Уннтора, а Уннтор… ну, он сказал «нет».
– Почему? – ее чуть не трясло от жажды услышать продолжение.
Яки улыбнулся, видя ее нетерпение:
– Потому что за парнем не было ни земли, ни семьи, ни свершений. Было ясно, что он не может предложить Йорунн ничего лучше, чем судьбу жены хускарла, да и то если повезет, вот Уннтор и решил, что этому не бывать.
О, были и слезы, и крики, и топоры летали, но старик стоял на своем: сказал, что правила устанавливает он, и нечего торговаться.
