– Зачем ему говорить тебе об этом? – провоцировал ее Кевин. – Тебе же наплевать на всех нас.
– Мне безразличны именно вы, – огрызнулась она. – Для меня этот класс, кроме Ангелы и Рейдена, – серая масса, которая ничем не отличается от других!
– Да как ты…
– Успокойся, Кевин. – Логан заставил его сесть на место.
– Но если он уже видел Ангелу и даже контактировал с ним, – начал Лайк, – то почему сразу не захватил?
– Он что-то задумал. Заманил тебя и отпустил. – Мелла подперла рукой подбородок и задумчиво посмотрела на брата, продумывая дальнейшие действия. – С этого дня не суйся домой. Будешь жить с Рейденом.
– Вы тоже так думаете? – Ангела угрюмо взглянул на преподавательницу. – Кажется, именно с этим человеком Рика, сестра Рея, поддерживала связь.
– Тем более ты должен быть там.
– Но это глупо и слишком очевидно! – возмутился Рейден.
– Ангела должен держаться рядом с Рикой. – Марвел схватилась за края стола. – Именно она является ключиком к этой истории. Мне только непонятно, зачем девушка сообщает ему информацию о тебе.
– И что же нам теперь делать? – спросил Эрар.
– Сейчас вы оба едете к Рейдену, все остальные – домой. О трупах в зале я позабочусь сама. И да: считайте, что у вас начались каникулы. На этом все.
Спустя две минуты ученики неспешно покидали класс. Наконец-то можно было идти домой. Туда, где не будет никаких агентов в черном, готовых тебя застрелить. Опасность миновала всех, кроме Ангелы, на которого теперь официально открыта охота.
Глава «З» убит неизвестным. Охранники и он сам не успели подать сигнал, но их убийство и отсутствие ответа от них – это не просто сигнал, а вой сирены. Тот, кто стрелял, не просто спас всем жизнь, но и отсрочил погоню за синтонимом.
19
Известие о смерти Ханса долетело до «ЗПН» почти мгновенно. Безликие главы других компаний и их партнеры, прибывшие вместе со своими высокими, плотного телосложения охранниками в черных костюмах, соболезновали всем тем, кто хоть как-то был связан с убитым.
Мало кто из присутствующих действительно был расстроен смертью этого человека: только ближайшие подчиненные и верные приятели. Все остальные едва сдерживали улыбки, стараясь как можно правдоподобнее показать свою скорбь. Иногда они даже пускали скупую слезу, но зоркие, хитрые глаза лжецов говорили сами за себя.
– Удивительно, – восхитился Трой, разглядывая гостей с балкона. – Все они так реалистично играют на публику, хоть и понимают, что почти все делают одно и то же. Так к чему же скрывать свою сущность? – Он сделал глоток из хрустального бокала и поставил его обратно на невысокий дубовый столик.
Парень рядом с ним молчал. Сложив тонкие руки за спиной, он стоял неподвижно, разглядывая входящих и выходящих из зала.
– Ты мог хотя бы нормально одеться. Все-таки это был отец, – хладнокровно заметил он.
Действительно, Трой был в легкой темно-бирюзовой футболке вместо черного пиджака и рубашки, в свободных джинсах вместо строгих брюк и в кроссовках вместо классической темной обуви. Его каре-зеленые глаза злобно блестели при свете высокой люстры с плафонами, а хитрая ухмылка не сходила с губ с начала мероприятия. Единственное, что хоть как-то говорило о его трауре, – это идеально зализанные назад светло-русые волосы с золотистым оттенком, появившимся из-за толстого слоя лака.
– Крэм, – начал он бархатным голосом, – не поверю, что ты не рад его смерти.
– Я рад только потому, что теперь компанией не будут управлять паразиты, но знаешь… – его цепкий взгляд охватил Троя, – ты, по сравнению с ним, даже не паразит. Ты – паразитище.
– Но разве это не здорово? Ведь теперь я буду вершить судьбу Ангелы.
– Не понимаю тебя. – Крэм убрал назад спустившийся на лоб локон русых волос. – Ты ведь мог его давно схватить. Чего ждал?
– Смерти отца. – Трой опустил веки и глубоко вздохнул. – Я готов в ноги поклониться тому, кто его убил. Теперь путь расчищен, и я свободно могу приступить к своему плану.
– К какому еще плану? – напрягся Крэм.
– Не беспокойся, тебя в нем нет. Я же знаю, что ты, в отличие от меня, не выносишь насилия.
* * *
Рев боли разорвал тишину. На темном полотне появились искры огня, сменившиеся безжалостным пламенем. Оно охватило мужчину в черном, пробиралось по его телу от пяток до головы, растворяло на нем одежду, прожигало кожу слой за слоем, а багровая кровь не успевала хлынуть, как превращалась в вязкую массу и подвергалась новой атаке огня.
Мужчина кричал от боли, готовый спрятаться от нее на том свете. Он не находил в себе сил уйти из жизни, но попросил помочь ему в этом, мысленно крича: «Убейте меня!»
Выстрел…
Ангела широко раскрыл глаза, тяжело дыша.
Он чувствовал, как холодный пот стекает по виску на подушку. Стало жарко, тошно, страшно. Его впервые обуяли настолько сильные чувства, что на глаза вновь и вновь наворачивались слезы. Подросток стер их и начал ворочаться в теплой постели, стараясь уснуть, но теперь весь его разум занялся переосмыслением произошедшего в школе, когда он не смог убить несчастного охранника, а Рейден был готов хладнокровно и быстро покончить с ним.
Дверь в комнату заскрипела. Ангела решил, что дело в сквозняке, но тут он услышал знакомый шепот:
– Ты спишь?
Это был Рейден.
– Нет, – ответ прозвучал чуть громче вопроса.
Эрар устроился удобнее, приглашая друга сесть рядом.
– Почему ты не спишь? – спросил Красс, опустившись на кровать. – Только не говори мне, что все еще думаешь о произошедшем.
Ангела кивнул, произнеся:
– Не могу поверить, что ты собирался убить его.
– Ему бы стало только лучше…
– Какой дурак будет рад уйти из жизни?
– Ты не понимаешь… Не знаешь, о чем говоришь, а я знаю. – Рейден сглотнул. – Я видел это и понимаю, о чем он думал в тот момент.
– Я знаю, что он хотел умереть, но убивать, пусть и врага, – это жестоко. Ни один человек не имеет право решать судьбу другого, если дело касается жизни и смерти. Мелла и Марвел не лучше: первая мучила охранника, а вторая вообще стояла на месте, ожидая его гибели, и лишь потом потушила пламя.
«Кстати, как она это сделала?» – подумал Ангела.
Рейден вздохнул:
– Когда мне было девять, мой дядя – старший брат отца – находился при смерти. Никто не мог понять, в чем причина. Все уже свыклись с его кончиной, надеялись, что он умрет тихо, но… Он умирал в агонии. Кричал, умолял, чтобы его убили. Мама и папа молили Бога забрать его поскорее. Дядя промучился так восемь часов. Путь к смерти порой страшен.
