Марпо пожал руку начальнику предыдущей смены.
– Что случилось?
– Генератор второго блока вышел из строя. В самом начале.
– Остальные?
– Никаких проблем.
– Это как-то связано с тестами?
Три дня назад они перепроверяли аварийные системы. Тот пожал плечами:
– Ведь сам знаешь. Узнаем только месяца через два, когда все проверим и восстановим.
Постепенно приходили люди из смены Марпо, сменяли своих коллег. Ив велел двум техникам осмотреть неисправный генератор, а сам остался наблюдать за приборами.
Милан
– Глубоко вдохните, выдохните, – попросила медсестра.
Стетоскоп холодил Манцано спину.
– Говорю же вам, я в порядке, – заверил Пьеро.
Медсестра, молодая девушка с внешностью актрисы, склонилась над ним и посветила фонариком в глаза.
– Головная боль? Головокружение? Тошнота?
– Нет.
Манцано, раздетый по пояс, сидел на кушетке в крохотном кабинете амбулаторного отделения Главного госпиталя Милана. Когда он потерял сознание, то буквально через пару секунд пришел в себя. Но санитары спасательной службы настояли, чтобы Пьеро поехал с ними. Все равно его покореженной машиной должны были заняться пожарные.
– Откройте рот.
Манцано повиновался, и медсестра проверила его горло. Какое отношение это имело к небольшому рассечению на лбу, осталось для него загадкой.
– Прошу вас, зашейте мне лоб и отпустите домой, – попросил он.
– Дома есть кому о вас позаботиться?
– Это предложение?
– Нет.
– А жаль.
– Вы уверены, что не хотите остаться?
– Разве только мы разопьем вместе бутылку вина – тогда, конечно, останусь. А так…
– Заманчиво, – медсестра сдержанно улыбнулась, – но мы здесь используем алкоголь только для обработки.
– В таком случае я предпочту бокал «Бароло» дома. Надеюсь, снимок делать не обязательно?
– Не обязательно, – ответила медсестра и достала из ящика шприц.
При виде иглы Манцано стало плохо.
– Я дам местное обезболивание, зашью рану, и вы свободны. Осторожно, сейчас будет больно…
– А это обязательно? – спросил Манцано.
– Мне зашивать рану без анестезии?
Манцано вцепился в край кушетки.
– Здесь тоже нет света? – спросил он, чтобы отвлечься, и уставился в пол. Ему не хотелось смотреть на медсестру. Он почувствовал, что потеет.
– Во всем городе, кажется. Ко мне последний час только и поступают люди вроде вас, и еще больше дожидается в коридоре. Много аварий из-за погасших светофоров, и многие получили травмы в метро, когда поезда резко встали… Ну, готово. Возможно, останется небольшой шрам, ничего страшного. Шрамы украшают мужчину.
Манцано снова расслабился.
– Прямо монстр Франкенштейна.
В этот раз медсестра не сумела сдержать улыбки. Пьеро надел рубашку; ворот был заляпан кровью. Рукава пальто тоже оказались чем-то перепачканы. Он поблагодарил медсестру и отыскал выход.
Оказавшись на улице, Манцано огляделся в поисках такси, но машин не было. Когда он справился у служащего за стойкой, тот лишь развел руками.
– Если я сумею дозвониться, то закажу вам машину, но ждать придется не меньше часа. Общественный транспорт встал, такси нарасхват. В две тысячи третьем уже было подобное.
Тогда вся Италия на двадцать четыре часа осталась без электричества. Оставалось надеяться, что в этот раз свет загорится раньше.
Манцано поблагодарил мужчину, поднял ворот пальто и отправился пешком.
По темным ущельям улиц вялым потоком текли размытые огни машин. Холодный ветер пронизывал пальто.
Под нескончаемый вой сигналов Манцано двинулся в направлении собора. Автомобили сигналили в непрерывном, нестройном концерте. Пьеро миновал собор, прошел по виа Данте до парка Семпионе. Концерт клаксонов стал громче. Трамваи встали и застопорили движение. Манцано двинулся дальше по запруженным улицам. Иногда, в узких проулках, он едва мог протиснуться между фасадами зданий и машинами. Магазины и лавки, мимо которых проходил Пьеро, были уже закрыты, хотя таблички с временем работы говорили обратное.
Манцано с интересом отметил, что открыл для себя вещи, которые при свете ускользали от его внимания: причудливые надписи над дверями или фасады зданий, на которые он и не смотрел прежде, когда проходил вдоль освещенных витрин. В одной крошечной лавке горела свеча, и Манцано увидел внутри сгорбленную фигурку. На стеклянной двери висела табличка с надписью «Закрыто», но Манцано постучал. Престарелый мужчина в белом фартуке подошел ближе и окинул его взглядом. Затем он отворил дверь. Над входом звякнул колокольчик.
– Что вы хотели?
– Могу я еще кое-что купить?
– Только если у вас наличные. Картой оплатить не получится.
Манцано вдохнул запах ветчины и сыра, хлеба и всевозможных закусок. Он достал кошелек и пересчитал деньги.
– Есть сорок евро.
– Ну, этого должно хватить. Не похоже, что вы большой едок. Где вы так ударились?
Он оставил дверь открытой и зашел за стойку.
– Небольшая авария, когда погасли светофоры.
Манцано купил брезаолу, салями финоккьону, таледжо, козьего сыра, маринованных грибов, артишоков и белого хлеба. Хозяин упаковал все в пакет с простой надписью «Алиментари Пизано». У Пьеро осталось двадцать пять евро. Он попрощался и под звон колокольчика вышел из лавки.
Вот уже три года Манцано проживал на третьем этаже старинного здания по виа Пьеро делла Франческа. На лестнице царил мрак, и даже собственную ладонь можно было разглядеть с трудом. В квартире его ждали новые открытия. Удивительно, с какой уверенностью двигался человек в знакомом пространстве, поднимал руку и подносил ключ точно к замочной скважине, не глядя нашаривал вешалку для одежды, ставил сумку и пакет с продуктами, вслепую находил дверь в ванную…
Манцано спустил воду, после чего унитаз утробно всхлипнул и затих. Ему уже не хватало тихого журчания, с которым обычно наполнялся бачок. Пьеро открыл старомодный кран над умывальником, и тот, уронив несколько капель, издал похожий звук.
– Отлично.
Это заходило слишком далеко. Без света он еще проживет какое-то время – но без воды? Да еще в таком виде…
В дверь постучали, и Манцано вздрогнул.
– Ау, есть кто живой? – услышал он голос своего соседа Карло Бондони.
Со свечой в руке, которая освещала лишь изрытое морщинами лицо и растрепанные седые волосы, Карло выглядел как старик с полотен Караваджо. При виде Пьеро у него вырвался возглас изумления.
