Гаага
Боллар воткнул очередную кнопку в карту Европы. После звонка из Германии он передал информацию всем офицерам связи, чтобы каждый навел справки у себя в стране. И действительно, к полудню поступили сообщения из Испании, Франции, Нидерландов, Италии и Польши. В Испании сообщали о пожаре на подстанции и двух подорванных опорах, во Франции обрушены четыре опоры, в Нидерландах, Италии и Польше – по две. При этом во всех сообщениях подчеркивалось, что данные промежуточные и, возможно, неполные, поскольку людей для проверки недостаточно. Боллар отмечал кнопкой каждую точку на карте.
– Поступили новые данные из Германии, – сообщил он. – Им кажется ошибочной наша гипотеза о последовательности диверсий. Информацию о пожаре в Любеке опровергли, но сообщили о возгорании на юге Баварии. Опоры на севере, вероятно, оказались повреждены из-за погодных условий. При этом еще одна опора предположительно обрушилась на востоке, в Саксонии-Анхальте.
– Значит, диверсий на подстанциях быть не могло?
– Для этого понадобилась бы целая армия, – заметил Франсуа.
Телефонный звонок прервал их размышления.
– Это вас, – сказал сотрудник, поднявший трубку, и передал ее Боллару.
На линии был Хартланд:
– Я уже час пытаюсь дозвониться до вас.
В первую минуту Франсуа решил, что ослышался. Итальянец пытался сбежать и схлопотал пулю в ногу. Сейчас он в больнице Дюссельдорфа. Хартланд рассказал, как упорно Манцано доказывал, что письма с его компьютера отправлял кто-то другой. Едва они закончили разговор, как Боллар вскочил с места.
– Я скоро вернусь, – предупредил он коллег.
IT-отдел располагался двумя этажами ниже. Здесь тоже пустовали многие кабинеты. Начальник отдела был в своем кабинете. За его спиной стоял кто-то из сотрудников, и оба что-то изучали с экранов четырех мониторов.
– У вас найдется пара минут? – спросил Боллар.
Начальник отдела, общительный бельгиец, много лет работал на Европол. Он кивнул.
– И мне бы хотелось обсудить это в коридоре, – добавил Франсуа.
Бельгиец был явно недоволен, однако Боллар встал у двери и своим видом дал понять, что готов ждать сколько потребуется. В конце концов тот вздохнул и направился к нему.
– Что у вас такого важного?
Франсуа отвел его на несколько шагов дальше и в двух словах рассказал о Манцано, электронных письмах и подозрениях итальянца.
– Глупости! – заявил бельгиец.
– Эти люди оставили без электричества две крупнейшие экономические зоны. Почему вы так уверены, что они не смогли проникнуть и в наши сети?
– Потому что я уверен в нашей защите!
– Другие, вероятно, тоже были уверены. Послушайте, между нами: мы оба знаем, что не бывает абсолютной защиты. И мне известно, что уже были успешные попытки проникнуть в нашу сеть…
– Но только в периферии!
– Вы хотите, чтобы на вас легла ответственность, если вдруг выяснится обратное?
Боллар пристально посмотрел на собеседника, дал ему время обдумать сказанное, но ответить не позволил.
– Просто предположим, – продолжал он. – Если кто-то действительно манипулирует нашей сетью и наблюдает за нами, они заметят, когда мы попытаемся это выяснить?
– Зависит от того, как мы к этому подойдем, – проговорил бельгиец. – Но у меня нет людей, чтобы этим заниматься. Здесь не наберется и половины сотрудников, да и те работают на пределе сил.
– Как и все мы. И все же нам не остается ничего иного.
Дюссельдорф
Манцано проснулся от жгучей боли в бедре. Он понятия не имел, как долго проспал, и не сразу сообразил, что к чему. Но боль быстро привела его в чувство.
В изножье кровати по-прежнему сидел Полен.
– Как ваши дела? – спросил он.
– Долго я спал?
– Больше двух часов. Сейчас семь.
– Врач не заходил?
– Нет.
Пьеро вспомнил, почему оказался здесь. Нельзя, чтобы этот полицейский увел его отсюда!
– Мне нужно в туалет.
– Идти сможете?
Манцано спустил ноги с кровати. Правое бедро отозвалось болью. Он осторожно поднялся, понял, что может стоять, и отказался от помощи Полена.
В темном коридоре царила суматоха. К выходу катили носилки, люди громко переговаривались, кто-то плакал, другие стонали от боли. Пьеро не заметил ни одного человека в белом халате.
– Что происходит?
– Эвакуация, – пояснил Полен.
Когда они дошли до туалетов, Манцано отметил, что нога болит уже не так сильно. Тем не менее он решил прихрамывать и дальше. Неизвестно еще, что предпримет Полен, когда поймет, что его подопечный может нормально ходить.
Управившись с делами, Манцано сказал:
– Пойдемте в амбулаторию, попробуем разыскать врача.
Он заковылял по коридору. На пустой кровати обнаружились брошенные кем-то костыли.
– Они не помешали бы, – сказал Пьеро.
Полен наклонился и подал ему костыли.
Об эвакуации, по всей видимости, знали уже все. В амбулаторном отделении народу осталось гораздо меньше. Процедурная, где Манцано вынимали пулю, оказалась пустой.
– Мы его не найдем, – сказал Полен. – Но вам и так, судя по всему, уже лучше.
– Что теперь?
– Дождемся машины от Хартланда. И доставим вас в полицию.
Этого Пьеро хотелось меньше всего.
– Там, внизу, кажется, обезболивающее, – он показал на нижнюю полку металлического стеллажа. – Вы не могли бы достать? Мне трудно наклоняться.
Полен нагнулся.
– Где?
Манцано зацепил стеллаж рукоятками костылей и рванул на себя. Тот вместе с содержимым обрушился на Полена. Пьеро успел выдернуть костыли и услышал ругань полицейского. Он быстро затворил за собой дверь и, стараясь не привлекать внимания, пересек приемное отделение с костылями в левой руке. Каждый шаг отдавался болью по всему телу. Нужно было придумать, где спрятаться. В коридоре, где еще толпились люди, ему в голову пришла идея.
* * *
Шеннон видела из своего укрытия, как Манцано вышел из амбулаторного отделения, нервно огляделся, затем заковылял по коридору против людского потока и скрылся в проходе. Она хотела последовать за ним, но в этот момент появился его конвоир. Шеннон затаила дыхание. Полицейский между тем замер на мгновение и стал проталкиваться к выходу.
Шеннон вышла из укрытия и двинулась вслед за Пьеро. Она с трудом прокладывала себе дорогу, ее толкали и теснили, но в конце концов журналистка добралась до прохода, где скрылся итальянец.
