Лазурия, первое поселение русалок, за много столетий разрослась, превратившись в центр русалочьей культуры. Древний и прекрасный город был построен из голубого кварца, который добывали глубоко под морским дном. В это время дня солнечные лучи проникали сквозь Хвост дьявола – дрейфующие заросли колючек, защищающие город – и заливали крыши домов, заставляя их искриться.
Первоначально королевский дворец построили в центре Лазурии, но несколько столетий назад его крыша обрушилась. Тогда на вершине подводной горы возвели новый – пышное сооружение из кораллов, кварца и перламутровых раковин, – в нем жила королевская семья и придворные. А развалины старой реджии сохранили нетронутыми как напоминание о прошлом.
Серафина оглядела извилистые улицы Лазурии, потом ее взгляд задержался на шпилях Коледжио – там работали облаченные в черные хламиды профессора и находился огромный Острокон, – затем проследовал к Золотому Фатому, району, в котором располагались высокие жилые дома, модные рестораны и дорогие магазины. Потом принцесса посмотрела вдаль, за городскую стену, туда, где стоял Колизей, над которым реяли королевские флаги: Миромары – ветка красного коралла на белом поле – и Матали – стоящий на задних лапах дракон, сжимающий в передних серебристо-синее яйцо. Колизей… Всего через несколько часов Серафина вплывет туда, чтобы пройти свое докими на глазах у всего двора, членов королевской семьи Матали, русалок Миромары и…
…и Махди.
В последний раз она видела принца два года назад. Серафина закрыла глаза и представила его лицо: темные глаза, застенчивая улыбка и серьезный взгляд. Когда они станут старше, то поженятся, а сегодня вечером состоится их помолвка. Дурацкий обычай, но Серафина радовалась тому, что это будет именно Махди. Она все еще слышала его последние слова, сказанные перед возвращением в Матали:
«Это мой выбор, – прошептал он тогда, беря ее за руку. – Мой, а не их».
Серафина открыла глаза. В их зеленой глубине клубилась тревога. Когда принц только вернулся домой, он посылал ей личные послания-каури с доверенным посыльным. Получив раковины, она тут же мчалась в свою комнату и там прикладывала каури к уху, жадно слушая его голос. Но прошел год, и тон заключенных в каури посланий резко переменился: из личных они сделались официальными, а голос Махди звучал натянуто и формально.
Примерно в это же время до Серафины начали доходить кое-какие слухи. Маталийский принц полюбил вечеринки, говорили одни. Он часами гоняет по волнам с косяками рыб, утверждали другие. Связался с дурной компанией. Тратит целые состояния, делая ставки в макрельболе – игре, очень похожей на человеческое поло. Серафина не хотела верить сплетням, но вдруг все это правда? Что, если Махди действительно изменился?
– Серафина, ты должна выйти немедленно! Таласса пожалует в любую минуту, ты же знаешь, как она не любит, когда ее заставляют ждать! – прокричала Тавия.
– Уже иду, Тавия! – отозвалась Серафина, вплывая обратно в комнату.
«Серафина…»
– Святая богиня Нерия, я же сказала, что иду!
«Избранная, дочь Мерроу…»
Серафина замерла на месте. Этот голос принадлежал не Тавии, и исходил он не из-за дверей.
Голос прозвучал у нее за спиной.
– Кто здесь? – выкрикнула принцесса, стремительно оборачиваясь.
«Конец настает, твое время пришло…»
– Джованна, это вы? Донателла?
Никто не ответил, потому что в комнате, кроме русалки, никого не было.
Слева от нее произошло какое-то движение. Серафина повернула голову, ахнула и рассмеялась от облегчения. Это же просто ее зеркало. В котором ходят витрины.
Зеркало было высоким и очень старым. Черви проели дыры в его позолоченной раме, а зеркальная поверхность покрылась темными пятнами. Зеркало спасли во время крушения какого-то корабля терраходов. В нем обитали призраки – витрины – души красивых, тщеславных людей, которые проводили слишком много времени, любуясь своим отражением. Теперь же зеркало их поймало. Тела их давно истлели и сгинули, а вот души продолжали жить, навечно запертые за зеркальной гладью.
В зеркале Серафины жила одна графиня, а еще красивый молодой герцог, три куртизанки, актер и архиепископ. И только что Серафина увидела именно графиню.
Юная русалка легонько постучала по зеркалу. Графиня подобрала свои объемные юбки и подбежала, остановившись в нескольких дюймах от зеркальной глади. Она носила высокий тщательно уложенный белый парик, лицо ее покрывал толстый слой пудры, а губы были накрашены красной помадой. А еще она казалась напуганной.
– Здесь есть кто-то помимо нас, принцесса, – прошептала графиня и оглянулась. – Кто-то чужой.
В ту же секунду Серафина увидела в глубине зеркала какую-то неподвижную темную фигуру. Принцесса как-то слышала, что зеркала – это подводные двери, и их можно открыть, если знать как. Впрочем, только самые могущественные маги способны путешествовать сквозь поверхность зеркала. Серафина не знала никого, кто умел бы проделывать такой фокус. Даже Таласса не умела. Они с графиней смотрели на темную фигуру, а та начала медленно приближаться.
– Это не витрина, – свистящим шепотом сообщила графиня. – Если оно сумело пробраться внутрь, оно сумеет и обратно выбраться. Прочь от зеркала, скорее!
Фигура приблизилась, и Серафина увидела, что это речная русалка с пятнистым коричнево-серым хвостом, одетая в черный плащ из перьев скопы. К вороту плаща крепились ветвистые оленьи рога, возвышавшиеся над затылком незнакомки. У русалки были седые волосы и пронзительный взгляд. Она пела:
Песок утекает, мы чары плетем,
Еще чуть-чуть – и песнь допоем.
Серафина уже слышала этот голос – в ночном кошмаре. Он принадлежал речной ведьме, бабе Враже.
Вопреки предупреждению графини, принцесса не могла пошевелиться. Она словно онемела, ее лицо находилось в нескольких дюймах от зеркала.
Вража поманила Серафину пальцем.
– Идем, дитя, – сказала она.
Серафина медленно, словно в трансе, подняла руку и уже собиралась коснуться зеркала, как вдруг Вража оборвала пение. Старуха обернулась, чтобы посмотреть на что-то невидимое Серафине. Глаза ее наполнились страхом.
– Нет! – выкрикнула она.
Потом согнулась и разлетелась на куски. Там, где только что находилась старая ведьма, извивался клубок угрей, штук сто, не меньше. Потом угри нырнули в зеркальную поверхность.
А еще через несколько секунд в зеркало шагнул терраход, и по поверхности зеркала пошла рябь. Терраход был одет в черный костюм. Очень светлые, почти белые волосы его были коротко острижены. Он стоял чуть в стороне и смотрел на удирающих угрей. Последний оказался медленнее остальных. Человек выбросил вперед руку, схватил угря и впился в него зубами. Угорь забился в агонии. По подбородку террахода текла кровь. Он проглотил угря и обратил лицо к поверхности зеркала.
