Одна за другой ведьмы без сил опускались на дно. Они лежали на мягком иле, тяжело дыша, закрыв глаза, подмяв под себя плавники.
Одна лишь Вража по-прежнему держалась на плаву на том месте, где только что кружился ведьмин хоровод. На морщинистом лице старухи проступила усталость, дряхлое тело согнулось. Пряди седых волос выбились из длинной косы и змеились вокруг головы, точно пара угрей.
Старая ведьма продолжала петь одна, ее резкий голос пробивался сквозь толщу воды, в нем звучала решимость:
Дочь Мерроу, стряхни сон с души,
Пятерых найти спеши.
Ничто уже не будет как прежде,
Проснись, дитя, ты наша надежда.
Ничто уже не будет как прежде,
Проснись, дитя, ты наша надежда.
Проснись, дитя…
1
– Просыпайся, дитя! Цирцея меня забери, я тебя уже пятый раз зову! Тебе сегодня уши песком засыпало, что ли?
Серафина проснулась, хватая ртом воздух. Ее длинные каштаново-рыжие волосы разметались и плавали вокруг лица, темно-зеленые глаза смотрели испуганно. То существо в клетке… Юная русалка до сих пор слышала его булькающий смех и жуткие вопли, чувствовала его коварство и ярость. Сердце бешено колотилось в груди. Серафина огляделась по сторонам, ожидая увидеть в своей комнате страшное чудовище, но рядом никого не было.
Кроме матери, а мама иногда бывала пострашнее чудовищ.
– Поверить не могу, что ты еще валяешься в постели. Сегодня вечером состоится докими, у тебя еще столько дел!
Светлейшая королева Изабелла, правительница Миромары, плавала от окна к окну, отдергивая занавеси.
Через оконные витражи в комнату хлынул пробившийся сквозь толщу воды солнечный свет и разбудил скопления обитавших на стенах погонофор
[3]. Червеобразные отростки заколыхались, распрямились, окрасив стены желтым, кобальтовым, синим и пурпурным. Золотистые лучи света согрели растущие на полу листовидные водоросли, отразились в высоком зеркале в позолоченной раме и заблестели на покрывающих стены глянцевых кораллах. Маленький зеленый осьминог – Сильвестр, любимец Серафины, – до сих пор мирно дремавший, свернувшись клубком в изножье кровати, шмыгнул прочь, потревоженный ярким светом.
– Разве нельзя было сделать это с помощью заклинания? – спросила Серафина хриплым спросонья голосом. – Или попросила бы Тавию.
– Тавию я отправила принести тебе завтрак, – сказала Изабелла. – И нет, я не собираюсь использовать заклинание, чтобы раздернуть занавески. Я же тебе сто раз говорила…
– …никогда не тратить магию на повседневные дела, – закончила Серафина извечную мамину присказку.
– Вот именно. Вставай же, Серафина. Император с императрицей уже прибыли. Твои фрейлины ожидают в вестибюле, вот-вот прибудет волшебница – хранительница заклинаний, чтобы еще раз отрепетировать с тобой заклинание, а ты тут лежишь и прохлаждаешься, как морская губка, – сказала Изабелла. Она отогнала от окна стайку губанов и выглянула наружу. – Море сегодня удивительно спокойное, я даже вижу небо. Будем надеяться, что обойдется без шторма и такая гладь продержится до вечера.
– Мама, что ты здесь делаешь? Разве тебе не нужно править королевством? – спросила Серафина, уверенная, что мать не явилась бы к ней спозаранку ради беседы о погоде.
– Вообще-то нужно, спасибо, что напомнила, – саркастически усмехнулась Изабелла, – но я на часок оставила Миромару в надежных руках твоего дяди Валерио.
Королева поплыла через всю комнату к кровати дочери, полы серого платья из морского шелка вихрились у нее за спиной, серебристая чешуя посверкивала, густые черные волосы были собраны в высокую прическу.
– Только посмотри на все эти каури! – воскликнула она, нахмурившись при виде груды белых ракушек у кровати Серафины. – Значит, ты полночи слушала?
– Мне пришлось! – попыталась оправдаться Серафина. – На следующей неделе мне нужно сдать отчетную каури о странствии Мерроу.
– Неудивительно, что я не могу тебя добудиться, – заметила Изабелла. Потом подобрала одну раковину и приложила к уху. – «Завоевание Мерровингами Пустошей Тиры», автор профессор Джованни Болла. – Она бросила раковину на пол. – Надеюсь, ты не угробила слишком много времени на это. Болла дурак, военный теоретик. Утверждает, будто опафаги отступили перед лицом угроз. Рыбам на смех. Опафаги – каннибалы, а каннибалы плевать хотели на любые угрозы. Мерроу попробовала было послать к ним гонца с угрозами, так они его съели.
Серафина застонала.
– И ты за этим пришла? Немного рановато для лекции о политике.
– Заниматься политикой никогда не рано, – отрезала Изабелла. – Взять верх над опафагами удалось только после того, как их окружили аква геррьери, миромарские солдаты. Помогла сила, а не дипломатия. Запомни это, Серафина. Никогда не садись за стол переговоров с каннибалами, если не хочешь оказаться в их меню.
– Постараюсь об этом не забыть, мама, – вздохнула Серафина, закатывая глаза.
Она села в кровати – ложем ей служила огромная раковина морского гребешка цвета слоновой кости – и потянулась. Одна половина кровати, на которой спала Серафина, была густо выстелена пухлыми розовыми актиниями. Другая половина, служившая балдахином, покоилась на концах четырех длинных конусовидных раковин. Края раковины-балдахина покрывали затейливая резьба и инкрустации из морского стекла и янтаря. Пышно разросшиеся водоросли – полог кровати – свисали до самого пола; между ними сновали туда-сюда маленькие оранжевые бычки и нарядные, в синюю полоску, рыбы-лиры.
Мясистые щупальца актиний попытались удержать Серафину, когда та встала. Юная русалка натянула белое платье из морского шелка, отделанное золотой нитью и украшенное нашитыми кусочками перламутра и мелким жемчугом. Ее яркая чешуя, поблескивавшая, как новенькие медные монетки, мерцала в подводном свете. Чешуя покрывала хвост и туловище русалки, гармонируя с более темной медью ее волос. Этот цвет достался ей от отца, Бастиана, принца – супруга королевы Изабеллы, отпрыска благородного дома Каден из Мраморного моря. Из хвоста принцессы росли мягкие сильные плавники цвета розового коралла, покрытые зелеными прожилками. У Серафины было гибкое тело, грациозные движения быстрого глубоководного пловца и кожа оливкового оттенка. Лицо ее, обычно так и светившееся красотой и здоровьем, сегодня казалось изнуренным, а под глазами залегли темные круги.
– В чем дело? – спросила Изабелла, заметив бледность дочери. – Ты белая, как брюхо акулы. Не заболела ли?
– Плохо спала. Мне приснился страшный сон, – ответила Серафина, застегивая пояс. – Я видела клетку, в которой сидело что-то жуткое. Какое-то чудовище. Оно хотело выбраться наружу, а я должна была его остановить и не знала, как это сделать.
