– Послушай, Серафина, мне нужно все тебе объяснить, – начал принц, поднимаясь.
– М-м-м, Махди, ты что, мерцаешь? – спросила Серафина.
– Подожди минутку… он мерцает? – повторила Нила. Она подплыла ближе и оглядела Махди, а потом и Язида. В некоторых местах их тела светились приглушенным светом, а в других были прозрачными. Нила схватила висящую на шее брата золотую цепочку и сдернула через голову. На цепочке висела маленькая конусообразная раковина; от резкого движения из нее выпали две розовые жемчужины.
– Прозрачноморский жемчуг, – констатировала Нила. – Дай угадаю… Сегодня ночью вы двое зачаровали жемчужины, а потом улизнули из дворца. А когда попытались втихаря пробраться обратно, оказалось, что все двери и окна заперты. Поэтому вы провели ночь здесь, отрубившись под этим кораллом. Остался последний вопрос: где вы шлялись?
– Нигде, – с невинным видом ответил Язид. – Просто поплавали немного перед сном.
– Ой, я тебя умоляю. Держу пари, вы отправились в Лагуну. Ведь так? – требовательно спросила Нила, скрестив руки на груди.
Язид стал смотреть по сторонам, проявив неожиданный интерес к окружающей архитектуре.
Нила вновь быстро взглянула на Серафину: подруга смотрела на отпечатки губной помады на щеке Махди. Потом перевела взгляд на шарф, украшавший голову принца. На краешке шарфа виднелась вышитая буква «Л». «Л – это Лючия», – подумала Нила, и ее сердце сжалось при виде страдания на лице Серафины.
– Ты просто нечто, Махди, – сердито сказала она. – Мы гости Мерровингов, и – позволь добавить – нас пригласили сюда на твое обручение, а ты устраиваешь заплывы с косяками рыб?
– Мы не плавали с косяками, – вмешался Язид. – Мы… э-э-э, посещали концерт. Расширяли свои культурные горизонты.
Нила выставила перед собой руки ладонями вперед.
– Замолчи уже наконец, – проговорила она. Потом повернулась к кузену, с силой провела пальцем по его щеке и сунула ему под нос испачканный губной помадой палец. – Расширяем горизонты, значит?
Махди, надо отдать ему должное, покраснел.
– Нила, – сказала Серафина тоненьким голоском. – Я должна идти.
Но Нила ее не услышала: она вновь напустилась на братца.
Пока брат с сестрой препирались, Махди подплыл к принцессе.
– Послушай, Серафина… – начал он сбивчиво.
– Извини, Махди, мне пора.
– Нет, подожди, прошу тебя. Прости, что так получилось. Мне правда очень жаль. Я представлял нашу встречу совершенно по-другому. Я знаю, как все это выглядит, но в действительности все совсем не так, как кажется.
Серафина горько улыбнулась.
– Полагаю, молодые русалы тоже не такие, какими кажутся сначала.
Махди вздрогнул.
– Серафина, ты не знаешь…
– Тебя, – оборвала его принцесса. – Я не знаю тебя, Махди. И не хочу знать.
– Серафина! – завопил Язид. – Помоги мне, дружище! Скажи этой Сью Нами, чтобы она дала мне передышку. Мы всего лишь немного потусовались в Корсаре, там играли «Мертвые навигаторы», моя любимая группа. Махди тоже ее обожает. Мы не могли не пойти, а иначе это была бы просто БЧУ!
– БЧУ? – эхом откликнулась Серафина.
– Боязнь что-то упустить, – пояснил Язид.
– Не плыви у него на поводу, Серафина, – предупредила Нила. – Мой братец нахватался дурацких терраходовских словечек, губан несчастный.
– Мы начали танцевать, ну и какие-то глупые девчонки узнали Махди, совсем слетели с катушек и извазюкали нас с хвоста до головы губной помадой. А потом какие-то баламуты сказали нам, что в Лазурии проходит ночная волна, поэтому мы поплыли обратно, – оправдывался Язид. – Вот и все. Клянусь!
– Ночная вечеринка на развалинах реджии? – переспросила Нила. – Ты что же, и впрямь думаешь, будто мы тебе поверим? Это же национальный памятник!
– Так вот мы где! А мы-то думали, что плывем в Коледжио! – воскликнул Язид и покосился на Махди. – Навигатор из тебя никакой.
Нила ясно видела, что Язид сочиняет на ходу, пытаясь отвлечь внимание от того, чем они в действительности занимались.
– Послушай, мне действительно пора, – сказала Серафина. Обычно она хорошо умела скрывать свои чувства, но сейчас даже она не могла притворяться.
– Подожди, Серафина. – Махди явно запаниковал. – Мне в самом деле жаль. Ты обижена, я знаю, но…
– О нет. Со мной все в порядке, Ваше Высочество, – возразила Серафина, смаргивая с глаз слезы.
Махди покачал головой.
– «Ваше Высочество»? Эй, Серафина, это же я.
– Да, так и есть. Кажется, Лючия была права, – тихо проговорила Серафина, качая головой. – Не волнуйтесь об этом, Махди. Со мной все прекрасно. Я бы обиделась… если бы мне было до вас хоть какое-то дело.
9
– Доброе утро, Ваше Высочество!
– Доброе утро, принцесса!
– Всего вам самого наилучшего в этот счастливый день, Ваша Милость!
Собравшиеся в Большом зале придворные кланялись и улыбались. Серафина благодарила их, милостиво принимая благие пожелания, а сама едва удерживалась от слез. У нее было разбито сердце. Она отдала его Махди, а тот его уничтожил. Принц оказался не тем, за кого себя выдавал, оказался бесчувственным и жестоким, и принцесса больше не желала его видеть.
Серафина быстро плыла в парадный зал своей матери, в котором та решала государственные дела: принцесса собиралась обо всем ей рассказать. Она знала: ее обручение – это вопрос политики, но, несомненно, в такой ситуации никто не станет принуждать юную русалку выйти замуж за прохвоста вроде Махди.
Когда Серафина добралась до парадного зала, охранники ее матери поклонились и распахнули перед принцессой двери. Три из четырех стен зала от пола до потолка были выложены мерцающим перламутром и украшены высокими мозаичными панелями: на них кусочками янтаря, кварца, лазурита и малахита были искусно выложены портреты королев Миромары. Под потолком висели двадцать массивных стеклянных люстр: каждая была восьми футов в диаметре и вмещала тысячи крошечных шариков с лавой. В дальнем конце зала, на аметистовом помосте, высился золотой трон, имевший форму морского веера. Стену за троном покрывало дорогостоящее зеркальное стекло.
Зал пустовал, а это означало, что Изабелла, скорее всего, работает у себя в приемной. Это обрадовало Серафину: возможно, ей удастся хотя бы пять минут поговорить с матерью наедине.
Размерами приемная значительно уступала парадному залу. Все строго и практично: массивный рабочий стол, несколько стульев и полки, заставленные каури со всевозможной информацией: от прошений до протоколов Парламента. В этот кабинет допускались только члены семьи Изабеллы и ее ближайшие советники. Подплыв к двери, Серафина заметила, что створка слегка приоткрыта, и уже хотела было потянуть ее на себя, как вдруг услышала голоса.
