– Ну вот, всех обсудили. Теперь мне нужно только данные этой горничной, чтобы включить ее в главную ведомость, – говорит Оливер.
Мы сидим за небольшим столом в гостиной, и я от души надеюсь, что совещание наше скоро закончится.
– Есть предложение, – не унимается Оливер.
– Какое?
– Полагаю, пришло время посетить поместья, которые находятся под вашим прямым управлением, и как следует все там проинспектировать. В Туок – потом, когда арендатор съедет.
– Оливер, я жил в этих поместьях. Зачем мне их инспектировать?
– Потому что теперь это ваша собственность. Нужно показать служащим, что вы заботитесь и о них, и о землях.
«Что?»
Мать голову мне отрежет, стоит ей заподозрить, что я недостаточно серьезно отношусь к своим графским обязанностям! Для нее нет ничего важнее титула, поместий, наследников, семьи… Что, в сущности, странно, ведь она от всего этого когда-то сбежала. Но прежде успела привить Киту страсть к семейной истории и преемственности поколений. Она хорошо воспитала старшего сына. Он знал свои обязанности. И как порядочный человек без нареканий принял свою ношу.
Как и Марианна. Она тоже знает историю нашей семьи.
А я? Тут другая история.
Марианна все узнала сама – она была любознательным ребенком. Я же вечно витал в облаках, прятался в своем мире.
– Конечно, я забочусь о поместьях и служащих, – хрипло ворчу я.
– Им это неизвестно, сэр, – спокойно парирует Оливер. – К тому же… как бы сказать… ваш образ жизни в последнее время… – Его голос постепенно стихает.
Он, конечно, вспомнил ночь перед похоронами Кита, когда я напился в Трессилиан-холле. Как я был зол тогда. Я-то сразу понял, что́ меня ждет. И не желал принимать ответственность.
К тому же я тосковал по брату.
Я до сих пор по нему тоскую.
– Я оплакивал брата, черт побери! Я ничего этого не просил.
И не готов возложить на себя эти обязательства.
Почему мои родители этого не предвидели?
Мать ни разу в жизни не намекнула, что из меня выйдет толк. Она думала только о Ките. Двух младших детей просто терпела. Может, и любила нас, по-своему. Но Кита обожала.
Его все обожали. Моего светловолосого, голубоглазого, умного, уверенного в себе старшего братца.
Наследника.
Оливер поднимает руки успокаивающим жестом.
– Знаю. Я все знаю. И все же кое-кого стоит успокоить.
– Ладно, постараюсь выкроить время для поездки через недельку-другую.
– Лучше поскорее.
Не хочу уезжать из Лондона! У нас с Алессией только все стало налаживаться, и оставить ее на несколько дней… нестерпимо.
– Так когда? – резко спрашиваю я.
– Хоть завтра.
– Шутишь?
Оливер качает головой.
Черт.
– Я подумаю, – бормочу я, надувшись, как обиженный ребенок.
Прошли те времена, когда я мог делать, что пожелаю.
И Оливер здесь ни при чем.
– Очень хорошо, сэр. В следующие несколько дней я свободен и готов поехать с вами.
«Что может быть лучше!»
– Отлично.
– Тогда отбываем завтра?
– К чему откладывать… Наш королевский поезд готов, – сквозь зубы произношу я.
– Я понимаю, Максим, не хочется, но это необходимо. Служащие должны представлять, что их ждет. Так им будет ради чего трудиться. А пока они знают нового графа только с одной стороны. – Молчанием Оливер намекает на мою весьма густо запятнанную репутацию. – Встреча с управляющими в поместьях произведет на них неизгладимое впечатление. На прошлой неделе вы почти и не поговорили.
– Я все понял, достаточно. Согласен, мы едем.
По голосу, конечно, легко догадаться, что я раздражен. Я действительно не хочу уезжать.
То есть… не хочу расставаться с Алессией.
С моей горничной.
Глава 7
Холодное, хмурое утро вторника. Невыразимо усталый, я прислоняюсь спиной к дымоходу в старом оловянном руднике и смотрю на море. Небо темное и зловещее, жестокий корнуолльский ветер пронизывает насквозь. Приближается шторм, волны вздымаются, бьются о скалы – по развалинам разносится громкое эхо. Падают первые ледяные капли надвигающегося дождя.
В детстве мы с Китом и Марианной часто убегали в заброшенный оловянный рудник на окраине поместья Треветик. Кит и Марианна играли героев, мне доставались роли злодеев. Как точно подмечено. Мою роль предопределили еще в детстве. Я усмехаюсь.
Оловянные рудники издавна приносили нам значительный доход, стабильно увеличивая благосостояние Тревельянов.
А когда в самом начале девятнадцатого века олово перестало приносить прибыль и рудники закрыли, рабочие разъехались кто куда – в Австралию, в Южную Африку, где требовались шахтеры. Камни, из которых сложен дымоход, холодные и шершавые, стоят на этом месте уже не одно столетие.
«Как графы Треветик…»
Поездка получилась вполне успешной. Оливер правильно сделал, что заставил меня посетить оба поместья. Все это время он только и делал, что указывал мне правильное направление. Наверное, он действительно желает графам Треветик и их владениям только добра. Служащие теперь знают, что я ими доволен и не планирую радикальных изменений. Выяснилось, что мне лично очень импонирует принцип «не сломалось – не чини». Я горько улыбаюсь… А еще мне просто лень за что-нибудь браться. Под руководством Кита поместья Тревельянов процветали; надеюсь, что смогу продолжить дело брата и ничего не испорчу.
Я устал от вдохновенных речей, которые произносил в последние дни, и улыбок, которые расточал направо и налево, а еще устал всех слушать. Я повстречал множество людей здесь и в Ангвин-Хаусе, в Оксфордшире – тех, с кем раньше не был знаком и кто работает в моих поместьях. Я много раз бывал в этих усадьбах в детстве, но и представить себе не мог, сколько людей трудится на земле, оставаясь невидимыми. Встречи с ними совершенно меня измотали. И каждого приходилось выслушать, каждому улыбнуться, подбодрить – даже если мне хотелось совсем другого.
Я смотрю на тропинку, которая сбегает с холма к морю, и вспоминаю, как мы с Китом мчали наперегонки к песчаному пляжу внизу. Кит всегда выигрывал. Впрочем, он был на четыре года меня старше. А потом, на излете августа, вооружившись мисками, ведерками и прочей посудой, мы втроем собирали ежевику с колючих кустов, росших вдоль тропинки, и Джесси, наша кухарка, пекла ежевично-яблочный пирог, который очень любил Кит.
«Кит. Кит. Кит».
«Всегда и во всем – Кит».
«Наследник. Основной, не запасной».
