Теперь я понимаю все это – все, что она сказала тогда, и это так больно, так остро и реально, как сама Корди, как Бен или Тони, или сладкий запах моих малышей… Как же ужасно любить кого-то так сильно, что они бегут от этой любви, бегут так далеко. Теперь я будто смотрю на них через толстое-толстое стекло. Или пластик. И, знаешь, так легче, Дневник.
Потому что, когда я думаю о том, что может случиться с моими девочками… Как они пострадают от ужасных одноклассниц, дразнящих их за одежду, как меня дразнили. Как противные мальчишки воспользуются ими и попытаются заставить их делать то, чего они не хотят. Как они возненавидят свое тело и часами будут в отчаянии смотреть на себя в зеркало. Как они упадут и порвут свою идеальную мягкую кожицу или попадут в аварию на велосипедах или роликах или сядут в небезопасную машину или, хуже всего, будут нелюбимыми, грустными и одинокими и сломленными еще в детстве, какой была я… Мысли путаются. Мне так больно думать о том, как я ранила их. Я уже причинила им боль, и, боюсь, я сделаю намного хуже, если останусь.
Я должна спасти их от пропасти. Закрыть ее собой. Я плохая мать. Я плохая жена и сестра, и боль от осознания этого накатывает и накатывает на меня, словно волны. Боюсь, на этот раз волна слишком высока. Она накрывает меня с головой.
Осталось 2 страницы, и я хотела довести свои наблюдения до конца, но это не так просто, верно? Вот и все. Спасибо тебе, Дневник.
Еще один список. Чтобы использовать пространство.
На Корд: синее шелковое платье с завязками на шее и туфли на пробковой подошве и с каблуком. Солнечные очки. Она грызет ногти – они жеваные. У нее дорогие часы. Она читает книгу «Моя семья и другие животные». Она привезла Алтее стопку книг Розамунды Пилчер и Мэри Уэсли – Алтея очень рада. Еще она купила Бену такую штуку – ты надуваешь ее в полете, и у тебя не болит шея. Мелочь, но ему уже помогла – у него постоянно болит шея, хрустит и немеет. Она заботливая. И добрая. Но совсем другая в своем нарядном платье и солнечных очках. Ее паспорт всегда в сумочке. Она постоянно щиплет себя за горло во время разговора – утверждает, что это ей полезно. Щиплет очень сильно. Она оставила нас в прошлом, и теперь я понимаю почему, понимаю, все понимаю…
Дальше.
Тони: Вчера он был одет в темно-синюю рубашку-поло и синие брюки из саржи. В его льняной куртке лежит красный пятнистый платок, он вытирал им лицо. Его сильно трясет. Я думаю, что он болен. Публика возненавидела «Гамлета», и это совсем выбило его из колеи. У него есть тетрадка со всеми рецензиями. «Плоды больной фантазии». «Запредельно оскорбительно». Он читает ее каждый раз, когда я вижу его.
Алтея одета в шелковое платье из джерси от «Йегер» с винно-красным/коричневым тигровым принтом, на ней сандалии и очки от солнца, а ноги как всегда стройные и загорелые, и все, что она делает весь день, – это лежит на крыльце и читает свои книги, курит и пьет ромашковый чай или джин. Она выращивает здесь ромашку, собирает ее, сушит и заваривает. Она абсолютно ничего не замечает. Я поняла это давно. Она хочет замечать только то, что приятно. Она сделает все для детей. Она сделает все для Бена.
Бен… Бен в своей старой футболке «Псы любви» Кейт Буш, которую мы купили ему и мне на Кенсингтонском рынке во время поездки в Лондон. Мы думали, мы такие крутые, такие влюбленные, и, черт возьми, я правда любила его и его классные шорты с рынка в Провансе тем летом, когда мы поженились. Его грудь покрыта пушистыми светлыми волосами. Он поднимает девочек на руки и подкидывает их над головой. Он читает книгу Франсуа Трюффо про Хичкока и пишет сценарий о своем детстве… Только я знаю об этом… Вчера он порезался, убирая осколки стакана, и я заклеила ему палец пластырем. Он так и останется на нем, когда все кончится. Его волосы нуждаются в стрижке, но ему идет, когда он такой лохматый и взъерошенный. Помоги мне, милый, помоги. Вот что она поет. Помоги мне, милый, помоги. Я так его люблю, но ему придется убирать осколки и за мной, а он устал. Я тоже устала. То, что случится, будет облегчением.
Глава 31
Январь 1993 года
У Мадс было мало одежды. В детстве она всегда носила школьную форму либо сборную солянку из вещей, купленных в благотворительных магазинах, и подарков тети Джулии, а став молодой девушкой, увлекающейся наукой и экспериментами, а не собственной внешностью, не проявляла ни малейшего интереса к моде, что Бен считал странным, поскольку сама Мадс всегда замечала, что надели его мать и сестра. «И все же, – сказал он себе, – разобрать ее гардероб будет несложно».
Спальня находилась в передней части дома, и Бен мог слышать приглушенный шум машин или доносившуюся снизу возню дочерей с Эльзой, няней. В остальное время в доме было очень тихо. Он взглянул на часы. Десять тридцать. Через пару часов состоится ланч, на который его, дабы попрощаться, пригласила компания друзей – они забронировали стол на десятерых в Le Caprise. Это были киношники, друзья по цеху, которых он все равно увидит в Лос-Анджелесе, приятели, которые никогда не знали ее и у которых не было детей. Они понятия не имели о его жизни, но этот жест выказывал их любезность – к тому же один из них был продюсером предстоящего фильма «Робот-мастер 3: Атака роботов». Трагедия не избавила его от работы-он этого, собственно, и не хотел, но усложнила переговоры и заставила его ощущать себя прокаженным. Бен с болью узнавания вспомнил то чувство, которое испытал, когда убежал из Боски и с ним произошел несчастный случай, – горечь осознания, что люди боятся всех, которые отличаются от них хоть как-нибудь. Прошло уже шесть месяцев, но его по-прежнему подмывало снабдить собеседников карточками с подробными инструкциями.
1. Во-первых, называйте мою жену по имени. Ее звали Мадлен. Не называйте ее «трагическим событием».
2. Пожалуйста, спросите меня о моих детях. То, что их мать убила себя, не означает, что они тоже мертвы. Не называйте их «несчастными детьми».
3. Пожалуйста, смотрите мне прямо в глаза. Я не заразный. Вы не подхватите мою болезнь.
4. Пожалуйста, отвечайте на мои звонки. Мне нужно работать. У меня двое детей (см. пункт 2).
Шкаф для одежды был махиной красного дерева, которую они забрали из старой комнаты Бена и Корд в Боски. Бен расправил плечи и сделал глубокий медленный вдох – так иногда делал его отец, появляясь на сцене. Потом он открыл огромную дверь и, чувствуя себя Люси Певенски, протиснулся в шкаф, насколько мог.
Запах его умершей жены висел в темном воздухе внутри: сладкий, мускусный, с тонкой кислой ноткой. По мере того как его глаза привыкали к темноте, вокруг сердца все туже завязывался узел боли, и он заморгал, и его глаза от знакомого аромата снова наполнились слезами. Внутри царил хаос: одежда, засунутая кое-как, вывернутые наизнанку джемпера, бесформенная куча футболок и клетчатых рубашек. Он аккуратно принялся выкидывать вещи на пол, раскладывая по кучкам. Здесь была футболка с Кейт Буш, одна из тех, что они купили вместе, и свободные клетчатые рубашки, так ей нравившиеся: они не привлекали внимания к ее особенной, озорной красоте; и потрепанные джинсы, и бесформенные платья для беременных, и мешковатый бледно-голубой свитер, в который она умудрялась забираться целиком, колени прижаты к подбородку, пока он не стал ее любимой вещью на последних сроках беременности. Все это принадлежало его Мадди, только ей одной, и задача прорваться через эти вещи оказалась почти невыносимой. Теперь он понимал, почему избегал этого – он ощущал ее присутствие так, как не ощущал никогда с тех пор, как ее не стало. Он чувствовал боль, почти физическую боль. В самой задней части шкафа он нашел зеленое шелковое платье-рубашку, которое она надевала на крещение девочек – оно лежало там засунутым в пластиковый пакет. Он вытащил его, и оно оказалось сплошь перепачкано грудным молоком и кровью – Мадс кровоточила в течение нескольких недель после рождения малышей. Бен начал методично сортировать одежду, но большинству вещей не хватало пуговиц, они были либо грязными, либо рваными – так, что уже не починить, а слабый запах Мадс все еще витал над всем этим, а если приложить мягкую флисовую подкладку свитера к щеке, можно было представить, что он снова вдыхает аромат ее тела, снова касается ее. Поэтому, когда через пять минут появилась его мать, Бен сидел на полу, окруженный одеждой Мадс, опустив голову на руки, и рыдал, захлебываясь хриплыми звуками, контролировать которые было выше его сил.
