В ее голове закружились образы минувшего дня – милая улыбка Мадс, нежная гордость ее брата, их отец… Долгая-долгая прогулка по Альберт-холлу к этой сцене, ощущение утренней прохлады… Она закрыла глаза, и доброе, заботливое лицо Хэмиша появилось перед ней. Тебе нужен кто-то, кто будет присматривать за тобой, тот, на кого можно положиться…
Она изо всех сил попыталась сморгнуть слезы, стиснула зубы и тихо откашлялась. Одной мне будет лучше.
– Да, сэр Брайан. Простите. Я готова начинать, – сказала она.
Дирижер кивнул ей, поднял палочку, и оркестр заиграл.
Глава 20
1941 год
Третье по счету Рождество военного времени выдалось для Энта тяжелым. Лондон казался ему далеким сном – он все еще мог припомнить свою жизнь там, но воспоминания становились как бы расплывшимися, словно рисунок цветными мелками после дождя. Такое предательство памяти беспокоило Энта, и по ночам он занимался ее проверкой, пытаясь выяснить, сколько он еще помнит о Келли-стрит и тех днях, когда были живы отец и мать. Он не помнил уличный туалет на заднем дворе дома и цвет глаз внучки владельца кондитерской – девочки с толстыми каштановыми косами, любительницы шербета. Зато ему хорошо запомнились стоявший в воздухе запах угля и аромат жареных орехов, которые продавались в бумажных кульках рядом со станцией метро Морнингтон-Кресент, – они пахли как жженый сахар. Помнил Энт и исцарапанные синие сиденья в шикарном кинотеатре «Бедфорд», куда ходил, когда получалось улизнуть от матери (она не одобряла его походы и говорила, что он может подхватить вшей), и висевший там в воздухе дым турецких сигарет, и старую тощую билетершу, проверявшую у него билет. При этом он совершенно позабыл, как выглядел «Бедфорд» снаружи и где именно он находился на главной улице Кадмена. Он не помнил, были ли у его отца усы, когда тот последний раз приезжал домой на побывку, и этот факт его особенно беспокоил. Они спорили об отъезде Энта в пансион – его отец был непреклонен и считал школу лучшим вариантом, потому что нельзя вечно оставаться дома с матерью. Энт накричал на отца и отказался попрощаться. Это он помнил.
Он, конечно, скучал по Лондону, но все же теперь его дом был здесь. Он любил море, любил песок, любил проселочные дороги, по которым можно было доехать на велосипеде куда угодно, и парк развлечений в Суонедже, где можно было покататься на аттракционах, поиграть в игровые автоматы с шумной стаей друзей, мальчиков и девочек, которых ты встретил по пути в город, причем многие из них временно переехали в Суонедж из-за того, что эвакуировали их школы. Да, люди все еще умирали, гибли каждый день, и над головой с жужжанием проносились самолеты, но он быстро к этому привык. Иногда он немного стыдился этого, но иного пути не было. Ты должен расправить плечи и двигаться дальше – это все, что ты можешь сделать. К тому же у него была тетя Дина, которая всегда знала, как обратить вещи к лучшему, – прошло время, и он всей душой в это поверил.
И все же иногда… Взять, например, Дафну. Тетя Дина говорила, что Дафна – ее давнишняя подруга, с которой они довольно редко встречались. В день рождения Энта она осталась у них и оказалась весьма милой: помогла приготовить говяжьи котлеты, а потом очаровала миссис Праудфут настолько, что та дала им стакан сахара. Дафна нагрела сахар на газовой конфорке и ловко свила из него длинные нити, закрутив их в пучки карамельного цвета. Большую часть, как заметил Энт, она съела сама, продемонстрировав явную слабость к сладкому.
Потом Дафна сказала, что ей нужны тишина и уединение для занятий парусным спортом, и пропала на несколько недель. Она делала так не раз и не два, и каждый раз Энт недоумевал, как ей это удается – обстановка стояла тревожная, а плавать было негде – пляж и бухта щетинились войсками и фортификационными укреплениями.
И тем не менее Дафна продолжала приезжать. Она привозила свою продовольственную книжку, но толку от нее получалось немного, потому что большая часть ее карточек всегда была уже использована. Она была ленива, лжива, и с каждым днем Энт чувствовал к ней все большую антипатию. Кроме того, даже не желая это признавать, он чувствовал разочарование из-за того, что Дина благоговела не только перед умом, но и перед более высоким социальным статусом Дафны – ходили слухи, что она была из аристократической семьи, в восемнадцать лет тайно вышла замуж за итальянского графа в Монте-Карло, из-за чего семья отказалась от нее.
– Когда-то она была сказочно богата, но они лишили ее всего, оставив без единого пенни. Она вращалась в самых высших кругах, дорогой Энт, – однажды сказала ему Дина. – До войны мы с ней были в Венеции на конференции по Месопотамии, и Дафна жила во дворце на Гранд-Канал. Гостила у герцога. Маллоуэн, Десмонд и я жили в ужасном pensione на острове Лидо, и нас всех покусали клопы. Ей не хватает богатства, и ей надо посочувствовать. А скольких людей она знала! Однажды я видела, как на вечеринке она целовала Освальда Мосли.
– Не самый лучший пример, тетя Дина.
– О, брось, Энт, ты знаешь, о чем я, – сердито сказала Дина. – Я хочу сказать, что она вращается в лучших кругах. Я знаю, она может быть слегка эгоистичной, но она не умеет по-другому, так уж она привыкла. И я обязана ей кое-чем. – Он увидел в ее глазах отчаяние. – Я очень серьезно ей задолжала. Я никогда не смогу рассчитаться с ней.
Энт не поверил ни единому слову. Он полагал, что Дафна приезжала, потому что хотела чего-то от Дины, но та никак ей это не уступала.
В сочельник было страшно холодно, и песок на пляже покрылся инеем. Дина и Энт вместе выкопали остролист, росший у дороги рядом с церковью, и старательно обвили его гирляндами, коробки с которыми возвышались в мирной тишине гостиной Боски. После того как на улице стемнело, раздался яростный стук в дверь.
– Мария и Иосиф? – с любопытством предположила Дина, спускаясь вниз. – О! – услышал он ее восклицание. – Дафна! Как… как чудесно, что ты здесь.
У Тони сжалось сердце, но он успел придать лицу выражение вежливого удивления. Дафна спустилась в гостиную. Она утопала в большой меховой шубе и принесла с собой обычную ауру беззаботности и зудящего любопытства. Она упала на диван и потянулась.
– Что ты здесь делаешь, дорогая? – сказала Дина, суетлива помогая ей с вещами. – Я думала, всем рекомендовали не ездить поездами в это Рождество, если только вопрос не срочный.
Дафна стянула перчатки.
– Понимаешь, дорогая, в музей попал снаряд. Совершеннейшая мясорубка, – сказала она почти что с наслаждением.
– О Господь всемогущий, о нет! – Дина побледнела. – А как же мраморы, барельефы, статуи? Где… где они хранили экспонаты?
Дафна оглянулась по сторонам и сказала тихо:
– Кроме нас, здесь никого, верно? И его? – Она кивнула на Энта. – На станции метро Олдвич.
– Правда?
– Да, конечно. Разве это не уморительно? Бесценные сокровища Британского музея, Мраморы Элгина, большая часть ассирийских барельефов – и все это лежит в целости и сохранности в старых тоннелях, ведущих к музею. Что-то отправили на Запад, и нам не говорят, куда именно.
