– Не возражаешь, если я съезжу в Боски на несколько дней, моя девочка? Было бы неплохо прочистить голову.
– О, отнюдь, – отвечала она, даже не поднимая головы от журнала, который читала, или от розового куста, который поливала. – Бедный мой Тони, как же тяжко тебе трудиться без отдыха!
Он не замечал язвительности в ее словах, но ей почему-то становилось легче. Интересно, кто на этот раз? – думала она. – Та темненькая, что играет Долль Тершит? Похожая на мальчика, без бедер и груди, но с большими глазами? Или блондинка-монтировщица с кольцом в носу и выбритыми висками?
В этом году Тони побывал в Боски уже трижды – два раза с шумной компанией прилипал из театра, о которых он, как ни странно, предупредил ее. В остальное время Тони ездил за город один, чему Алтея ни на йоту не верила. Ей исполнилось уже сорок два, и она прекрасно понимала, насколько это для него много.
Много лет назад, когда Тони впервые отвез Алтею в Боски, он усадил ее на кровать и рассказал ей всю правду обо всем, после чего она отдала ему всю себя – отдала прямо там. В те выходные они принесли свои клятвы – те, которые что-то для нее значили, а не те, что были даны во время свадьбы несколько месяцев спустя. В тот день она сказала ему, что никогда не будет удерживать его силой и что он волен делать то, что хочет. То же самое касалось и ее. Потом началась их совместная жизнь, и, несмотря ни на что, они в конце концов всегда оказывались вместе. Но не пришло ли время для сомнений? Не утратило ли давнее соглашение силу?
Через неделю после их прибытия разразился страшный шторм, с молниями, рассекающими ночное небо, и беспощадным дождем, хлеставшим прутьями струй старый деревянный дом. На следующее утро, когда небо покрылось пушистыми белыми облаками, несущимися над проливом на крыльях пронизывающего ветра, Алтея подняла глаза на мужа во время завтрака и обнаружила, что он внимательно разглядывает свое отражение в блестящем ноже, слегка постукивая себя по начинающему расти второму подбородку. Он вертел головой в разные стороны, даже не подозревая, что за ним наблюдают, и в выражении его лица не проявлялось ни следа веселья – ничего, кроме слепой сосредоточенности на себе. Алтея смотрела, как Тони проводит пальцем по брови, как раздувает ноздри, строит недовольные гримасы – и это было бы почти забавно, если бы не получалось настолько страшно.
Ее сестра, поглощенная чтением газеты, не поднимала глаз, пока Алтея наблюдала за мужем, чувствуя, как на нее накатывает холодная волна ужаса. Куда исчез тот жизнерадостный, обворожительный, безумно красивый человек-ураган, в которого она влюбилась и в котором растворилась без остатка? Замечал ли он свою жену? Замечал ли детей, один из которых совершенно отстранился от них, а другой свел все свои интересы к пению? А как же она сама? Разве Тони интересовался съемками «Хартман-Холл» – ее мечтами, ее планами на будущее? Ему, казалось, наплевать, в то время как она постоянно думала о нем и его потребностях. Он был мелочным и хотел все время быть правым, хотя почти никогда не был… Другие актеры его возраста и с примерно таким же опытом основывали свои театральные компании, маршировали за мир, писали проникновенные письма протеста, вступали в конфронтации с правительством. Тони волновал только его второй подбородок.
От порыва свежего ветра, влетевшего в открытое окно, по рукам Алтеи пробежали мурашки, и она вздрогнула, все еще не отрывая глаз от мужа. Она поняла, что у нее уже довольно давно болит голова.
– Что ты читаешь, Алтея? – спросила Айла, показывая на сценарий, который сестра держала в руке. Алтея подняла на нее взгляд, стараясь не выглядеть раздраженной.
– Просто сценарий. Прислали вчера. Это для новой постановки. Переработка… одной вещи.
– Это для тебя, милая? – спросил Тони, подняв взгляд. – Пьеса?
– Сериал или пьеса. Они еще не уверены… – Она собиралась продолжить, но передумала и пожала плечами.
– Как интересно. Дай-ка мне посмотреть. – Он зажал во рту кусок тоста и, не спросив, вырвал у нее из рук стопку листов.
– Тони! Что ты делаешь?! – воскликнула Алтея, забирая у него сценарий. Корд внизу занималась вокалом, и до них доносились звуки восходящей гаммы.
– Прости, дорогая. – Тони виновато поднял руки. – Прости.
– Не знала, что ты подумываешь снова вернуться на сцену, Алтея, – сказала Айла, бросив на тост кусок мармелада размером со сливу и аккуратно размазывая его. – Ты собираешься уйти из «Хартман-Холл»?
– Ну, – сказал Тони. – «Хартман-Холл» прекрасно подходит Алтее, но его же не будут снимать вечно.
Алтея услышала собственный голос:
– Какая жалость, не правда ли? Медленно катиться по наклонной – сначала к посредственности, а потом и к полному забвению. О, тебя бы это вполне устроило! – Алтея встала, не обращая внимания на Айлу, чопорно поджавшую губы, и взяла сценарий в скованные напряжением руки. – Допью кофе на террасе.
На улице было прохладно, солнце все еще пряталось за домом, и дул сильный ветер. Алтея накинула на колени плед и некоторое время сидела, глядя вдаль на бурлящее море. Ей было тошно.
На прошлой неделе ей стало известно, что из «Хартман-Холл» ее героиню скоро уберут. Больше никто об этом не знал – новость хранилась в строжайшей тайне. Планировалось шокировать зрителей в предпоследнем эпизоде сериала, чтобы поднять рейтинги перед финалом – леди Изабеллу должен был убить ее новый брутальный муж-американец, при загадочных обстоятельствах избежавший ареста прямо перед отправкой в Лондон на сенсационное судебное заседание.
– Прекрасно, что ты уходишь в зените, дорогая, – прокомментировал ситуацию Тобиас, ее новый агент. – Пришло время перемен. Это отличные новости.
Но она не считала, что новости отличные. Не станут же они убивать главного героя, если все идет хорошо? Обычно убивают кого-то случайного, а убийство вешают на главного героя. Но она знала, почему ее выкинули – им был нужен кто-то помоложе. Новая главная героиня, вокруг которой можно построить новую историю, чтобы вдохнуть жизнь в надоевший всем сериал, словно в старого скакуна, несколько лет назад утратившего прыть.
Со времен выхода «Хартман-Холл» появились исторические драмы, причем намного лучшего качества – например, «Джейн Эйр», где роль мистера Рочестера играл Тони, и Алтея улавливала в этом особую для себя иронию. Чтобы выдержать конкуренцию, сценаристы «Хартман-Холл» стали хвататься за любой избитый сюжет и наблюдать, понравится ли он зрителю. Алтея раздумывала, в какой момент сериал окончательно потерял свою правдоподобность. Возможно, это произошло, когда леди Изабелла начала видеть призраков или же когда в течение четырех серий промышляла контрабандой, что выглядело просто смехотворно.
Алтея так долго «отдыхала» до того, как начать играть в «Хартман-Холл», что практически не обладала опытом, на который могла полагаться. Ее репертуар определял ее, и без него она была ничем. В сорок два года ей предстояло начать все с начала, но, как оказалось, многое изменилось за то время, что она была телезвездой. За прошлую неделю ей отказали уже дважды, похоронив ее мечты о главной роли в драме, идущей по воскресным вечерам в театре «Гранада», и о роли жены в новом ситкоме. Первое «нет» не удивило ее, да и Тобиас говорил максимально откровенно: «Ты слишком стара, дорогая. Им нужны свежие лица, знаешь ли. Кто-то более… из восьмидесятых». Однако второй отказ стал для Алтеи настоящим ударом. Речь шла о роли жены и матери двоих подростков, живущей в зеленом пригороде Лондона и после пятнадцатилетнего перерыва возвращающейся на работу… в тот же офис, что и муж. Алтея действительно была матерью двоих подростков, и действительно жила в зеленом пригороде Лондона, пусть и в доме постройки восемнадцатого века… И все же ей опять сказали, что она не подходит для роли, а Тобиас снова заверил ее, что все дело в возрасте.
