Он повернулся к Дине.
– Слушай, вам бы лучше укрыться внутри. Над Борнмутом идет схватка. – Он слегка подтолкнул Энта локтем, словно сообщал отличную новость. – Смотри-ка, дружок, фрицы вернулись за добавкой! Говорю тебе, Дина, все лето шли жестокие бои. Не представляю, сколько мы еще продержимся. Ну, я пойду в свое убежище. Не хотите со мной?
– Нет, Алистер, спасибо, – искренне сказала Дина, не двигаясь с места. – Мы пойдем в дом, там мы будем в безопасности.
– Ну ладно. Энтони, у меня есть сын и дочь, с которыми ты, я думаю, хорошо поладишь. Йен, он старше тебя на два года, и Джулия. Через пару дней они вернутся из школы, и я попрошу их зайти к вам познакомиться. Ты не против?
Энт смотрел на него безо всякого выражения, вслушиваясь в нарастающий гул самолетов.
– Нет.
Алистер Флэтчер наклонился к нему.
– Ты меня слышал, парень?
– Йен и Джулия, – сказал он, и ему показалось, что его сейчас стошнит от близости самолетов. – Да, сэр. Простите, сэр. Я… Мне кажется, что лучше найти укрытие.
Взрослые внимательно заглянули ему в лицо.
– Точно, – сказал Алистер Флэтчер. – В убежище. Пока, Дина. Рад, что ты вернулась.
– Вот и славно. Бывай, старикашка, – прокричала тетя Дина ему вслед. – И долой фашистов!
После его ухода Энт повернул голову и оглянулся на дом.
– Здесь нет подвала, – указал он. Он знал, что это прозвучало грубо, но ничего не мог поделать. – Мы не можем оставаться в безопасности без подвала.
– Гостиная с видом на море – на верхнем этаже, а спальни врыты в песок, так что, если услышим сирены, нам не придется никуда бежать, – сказала Дина, сдувая волосы с лица. – О, смотри, они улетают.
И действительно, самолеты теперь удалялись от них, направляясь вдоль берега в сторону Борнмута. Но Энта это не успокоило.
– Здесь о-очень темно ночью?
Дина кивнула.
– Но это хорошо: немцы тоже ничего не увидят. Поверь мне, здесь безопасно, как дома.
Энтони продолжал смотреть в небо.
– Дома не было безопасно.
Дина приобняла его.
– Я знаю, милый мальчик, – быстро сказала она дрожащим голосом. – Но здесь нам ничего не угрожает. Я гарантирую. А теперь пойдем в дом. Очень хочется выпить чашечку чая. В Камдене я поменяла талоны на сахар на талоны на чай у твоей милой соседки, миссис Галлахер…
– Ненавижу чай, – оборвал ее Энтони. – Мама всегда пила кофе.
– Видишь ли, сейчас война, дорогой Энт…
– Не называйте меня Энт.
– Кроме того, у нас нет кофе.
– А мама знала, где его купить, она…
Тетя Дина, быстро улыбнувшись, перебила его, и в свете полуденного солнца он увидел ее белые, ровные зубы.
– Послушай, Энтони. Мы будем жить гораздо дружней, если каждый из нас будет стараться. Что скажешь? В противном случае ситуация станет изнурительной для нас обоих. И ты, и я много потеряли до того, как оказались здесь. Постарайся помнить об этом, будь так добр.
Он кивнул и повесил голову, и она прикоснулась пальцем к его подбородку, поднимая ее назад и смотря ему в глаза.
– Все забыто. Добро пожаловать в Боски!
Дина открыла дверь, и Энт последовал за ней. Она зажгла свечу и взяла мальчика за руку. Внутри было темно, тепло и тихо, и ощущалось, что человеческое присутствие не беспокоило Боски долгие годы. Дина открыла жалюзи, и косые лучи солнца ворвались сквозь окна, ослепив их обоих. Энт осматривался в кухне-гостиной, моргая в золотом солнечном свете. Поначалу он не мог разобрать, на что смотрит, но вскоре его глаза привыкли к новой обстановке, и он тихо ахнул.
Свободного места, кроме того, на котором они стояли, больше не было видно, а все пространство вокруг занимали вещи. Вдоль голой стены рядом с ними стояли шаткие стопки книг, некоторые из которых уже повалились на пол, окруженные самодельным конфетти из раскиданных повсюду бежевых клочков бумаги, придающих комнате почти праздничный вид.
– О боже! Мыши погрызли книги, – качая головой, посетовала Дина. – Я уж и забыла, сколько я тут оставила. Дафна хотела, чтобы я увезла свои пожитки из квартиры… Так, а где же фигурка оленя?
Рядом с книгами стоял портновский манекен, одетый в парчовый халат, объеденный молью до состояния кружевных заплаток, а у французских окон стопкой были сложены потертые кожаные чемоданы, покрытые багажными наклейками, на которые опиралось множество деревянных панелей и картин в рамах: некоторые из них упали, и он мог видеть, что над многими гобеленами тоже поработала моль. В самом центре комнаты стояло каменное панно с изображением мужчин, ныряющих за рыбой, а вокруг красовались стопка бронзовых чаш, маленькая плюшевая обезьяна в красной куртке, держащая в руках тарелки, подставка для ног с потертыми металлическими львиными лапами, позеленевшими от времени, и стеклянный ящик с парой райских птиц с перьями синего, кораллового и розового цветов, причем хвосты их были длиной с руку Энта.
– Где ты… Где ты взяла все эти вещи? – наконец спросил он.
– Ну, знаешь, там и сям. – Она помахала руками. – Некоторые вещи я привезла из путешествий. Некоторые достались мне от родителей, из Индии, мой дорогой отец служил полковником в армии. Я росла в Северо-Западной пограничной провинции до того, как… как нам пришлось вернуться домой. – Дина с трудом переступила через груды сложенного дамаста с акантовым узором и сине-желтым градиентом. – У отца были кое-какие финансовые затруднения, и нам пришлось все продать, но не от всего получилось избавиться на аукционе. Хо-хо, какие находки! – Дина подняла гладкий отполированный камень с выгравированными крыльями и клювом. – Пресс-папье в виде птицы! Алулим, дорогой Алулим. Ну здравствуй, старая вещица, доброго тебе дня. – Она слегка поклонилась птице, которую держала в руке. – Я нашла ее в Уре. Алулим царствовал двадцать восемь тысяч лет, ты знал это?
– Эм… нет, – ответил Энт. – Нет, не знал.
Дина сняла кимоно павлиньей расцветки и метнула его на спинку стула жестом ковбоя, входящего в бар. Она взяла обезьянку и улыбнулась.
– Его я называю Ливингстоном. Как ваши дела, сэр? – Она увидела, что Энт за ней наблюдает, и неожиданно очаровательно улыбнулась. – Действительно, довольно вздора. Давай откроем двери. С дороги, Энт, дорогой.
– Да, конечно.
Подражая размашистым движениям Дины, мальчик просунул свою пострадавшую, всю в синяках, ногу между коробкой с граммофонными пластинками и самим граммофоном, и наступил на мраморную трубку, которая покатилась и отправила его в полет. С трудом удержав равновесие, он нагнулся и поднял трубку.
– Что это?
– О, это мраморный цилиндр. Он служил в качестве подписи. Скатываешь мокрую глину, и на ней появляется узор – вот, видишь? Человек и бог. Посмотри на его крылья. – Тетя Дина подняла огромную куклу с фарфоровым лицом и пугающе мягкими реалистичными волосами, собранными в пучок. – Здравствуй, Юнис, привет семье!
