Вдруг у него невыносимо стала болеть голова, головная боль была нестерпимой, вызывала рвоту, он не мог работать. Затем стала болеть и рука. Любой посторонний звук усиливал боли. Врачи не могли объяснить причину этого и посоветовали ему ехать лечиться в Швейцарию, что он и сделал: 9 месяцев лечился в клинике в маленьком швейцарском городке Лейзене (недалеко от Лозанны). Боли у него не проходили, к тому же у него появились признаки еще одной болезни – ностальгии. Он безумно скучал по России, семье. Ему силы и терпение лечиться и жить давали только воспоминания о Родине и мысли об обязанностях перед женой и детьми. Ему мучительно хотелось в Россию, а нужно было лечиться. Несмотря на боли, он стал работать, писал по памяти Россию, ее людей, природу, праздники. Кустодиеву, по рождению астраханцу, милее всего была Россия провинциальная – крестьян и купцов. Особенно он любил писать купцов и купчих, видел в них крепких хранителей национальных традиций. В начале ХХ в. именно они особенно надежно и бережно сохраняли национальное в укладе жизни, одежде, привычках, манере поведения, в обустройстве быта и их строениях, домах. Тип русской красавицы, которую он воспевал, – именно такой, какой в народе почитался как самый совершенный. На его полотнах красавицы-купчихи, а иногда и крестьянки, все как одна – кровь с молоком, величавые, белотелые, круглолицые, румяные, с бровями вразлет, с открытым и добрым лицом. Он их такими и начал писать, лечась в Швейцарии, и так дальше всю жизнь. В 1912 г. Кустодиев вернулся после лечения в Россию, но он должен был постоянно носить твердый, как панцирь, целлулоидный корсет, так как врачи считали, что у него туберкулез позвоночника. Боли у него немного ослабели, он притерпелся к ним, продолжал работать, даже совершил ряд поездок по Подмосковью (в Троице-Сергиеву лавру, село Воскресенское и др.), а затем всей семьей в который раз отправился на Волгу. Они проплыли на пароходе по Волге от Рыбинска до Астрахани. При этом, несмотря на мучительные боли, он везде каждый день работал. Его однокашник по Академии художеств И. Билибин писал о нем так: «Волга и Кустодиев неразъединимы. Поволжские города, ярмарки, розовые и белые церкви с синими и золотыми куполами, дебелые купчихи, купцы, извозчики, мужики – вот его мир, его матушка Волга и его Россия. И все это здорово, крепко и сочно».
Работать Кустодиеву было чрезвычайно трудно. В 1916 г. (ему 38 лет) он уже ходил на костылях. В том же году в Петербурге ему сделали вторую операцию на спинном мозге (первую подобную операцию ему сделали в 1913 г. в Германии, когда обнаружили у него опухоль спинного мозга). После операции ему в течение полугода не разрешали работать, но он тайком, превозмогая боль, все-таки начал писать еще в больнице. Больничная палата постепенно превратилась в мастерскую. Инвалидную коляску, к которой он был теперь фактически прикован, подкатывали к окну, и он писал то, что видел из него.
Удивительно, но чем хуже он себя чувствовал, тем ярче, веселее, жизнеутверждающе получались у него полотна. Сейчас, глядя на его холсты, почти не верится, что писал их тяжелобольной, почти полностью парализованный человек. Ну кто теперь не знает его известные картины «Гулянье на Волге» (1909), «Купчиха в Кинешме» (1912), «Купчиха», «Девушки на Волге», «Красавица» (все 1915), «Масленица» (1916), «Купчиха за чаем» (1918), «Купчиха с зеркалом» (1919), «Зима. Масленичное гулянье», «Троицын день» (обе 1920), «Русская Венера» (1926), «Большевик» (1920) и др. Только как геройский поступок можно оценивать создание им портрета Ф.И. Шаляпина. Лучше Кустодиева суть шаляпинского таланта и натуры не передал никто. Шаляпин никогда не расставался с этим портретом. А какой ценой был создан этот портрет! Чтобы дотянуться до верха огромного холста, Кустодиев придумал подвесить его на блок, вделанный в потолок, и так, в наклонно-висячем положении, его и писал, почти что лежа в своей инвалидной коляске.
Вскоре у Кустодиева стала сохнуть правая рука. Массажистка каждый день 1,5–2 часа делала ему массаж рук, только после этого он мог начать писать и подкатывал коляску к мольберту. Работать он прекращал лишь к полуночи.
И в царский, и в советский период не все понимали кустодиевскую манеру писать. А ведь с молодых лет он был озадачен поиском особых национальных форм жизни и особого национального, народного типа. Хотел, чтобы с его полотен «Русью пахло». Кустодиев писал великолепные портреты, создавал яркие композиции национального характера, пробовал свои силы в книжной графике (например, иллюстрации к гоголевской «Шинели»), сотрудничал с сатирическими журналами. Остается только удивляться, как у него хватало сил на все это, тем более что слишком часто и беспочвенно его осуждали за темы его картин и манеру писать. Были даже обвинения его в обмане публики: якобы он только прикидывался больным. У себя дома, встречая посетителей или работая, он был неизменно доброжелателен, аккуратен, одет чаще всего, как для торжества (у мольберта он не позволял себе выглядеть иначе). В кресле-качалке или в коляске, по пояс укутанный пледом, он радовался гостям и, если мог, то с 6–7 часов утра работал целый день.
В 1920-е гг. его окрестили «певцом купцов», его картины, принадлежавшие музеям, не выставлялись в экспозициях, поскольку советские чиновники от искусства считали, что работы Кустодиева «не отражают современные течения в отечественной живописи». Кустодиевы жили трудно, денег не хватало. В разные годы им периодически помогал М. Горький. Его детей исключили из числа студентов, а потом восстановили после хлопот близких его семье людей, истинных ценителей его таланта. Власти его не жаловали вниманием и поддержкой. В то же время за границей популярность его росла, в Венеции он был особенно высоко ценим. Друзья советовали ему уехать из России, чтобы в тех местах, где его по достоинству ценили, он мог с семьей достойно жить, лечиться, работать. Но Кустодиев категорически отказывался уехать из России, хотя у него возможности достойно жить в ряде зарубежных стран были. Он неизменно утверждал, что он русский и никогда и ни при каких обстоятельствах не уедет из России. Он это повторял и тогда, когда стала катастрофически сохнуть правая рука. Он уже не мог работать без специального приспособления – муштабеля. Последние 15 лет его творческой жизни были чрезвычайно трудными. Именно способность творить и обязанности перед любящими его женой и детьми давали ему силы для работы и борьбы со страшной болезнью. Неизлечимая опухоль спинного мозга, операции, больницы, жуткие физические и духовные боли не сломили этого мужественного человека. Несмотря на физические мучения, он создавал шедевры, своим творчеством утверждал красоту жизни, неповторимость природных красот России и ее жителей. Кустодиев писал и говорил неизменно так: «…Несмотря на все, я… удивляюсь еще своей беспечности и какой-то где-то внутри лежащей, несмотря ни на что, радости жизни, – просто вот рад тому, что живу, вижу голубое небо и горы – и за это спасибо. И не останавливаюсь долго на мучающих, терзающих вопросах».
Б.М. Кустодиев прожил всего 49 лет, умер, будучи парализованным, оставив нам жизнеутверждающие полотна и удивительный пример своей жизни во имя прославления России, ее людей. О Кустодиеве в своей книге «Маска и душа» великий русский певец Ф.И. Шаляпин написал так: «Всем известна его удивительно яркая Россия, звенящая бубенцами и масленой. Его балаганы, его купцы Сусловы, его купчихи Пискулины, его сдобные красавицы, его ухари и молодцы – вообще все его типические русские фигуры… сообщают зрителю необыкновенное чувство радости. Только неимоверная любовь к России могла одарить художника такой веселой меткостью рисунка и такой аппетитной сочностью краски».
