– Вы это куда? – осведомился он, оглядев Людмилу. – Написано же, что вход воспрещен!
– А мне нужно в лабораторию, – зачастила Людмила. – Я насчет анализов. У меня там что-то напутали, вот я и хочу с лаборантом поговорить. Это ведь лаборатория?
– Это, может, и лаборатория, – неприязненно ответил дядька, – да только не та, которая вам нужна!
– Как – не та? Почему не та?
– Потому, дамочка, что вы, как я вижу, покуда живая. А эта лаборатория па-то-ло-го-анатомическая! – Выговорив трудное слово, сторож перевел дыхание и на всякий случай пояснил: – Тут исключительно жмурикам анализы делают. А вам, дамочка, нужна кли-ни-ческая лаборатория.
– Ну да, клиническая… – честно призналась Людмила. – А она разве не здесь?
– Клиническая – она в главном корпусе. Это вы обойдете морг, пройдете мимо котельной и дальше по дорожке…
– Вот оно что… – разочарованно протянула Людмила. – Выходит, это меня неправильно направили…
– Выходит! – подтвердил сторож и всем своим видом дал Людмиле понять, что более ее не задерживает.
Она развернулась и вышла на улицу.
На пороге лаборатории нос к носу столкнулась с высоким загорелым мужчиной в черном плаще. Он извинился, посторонился, пропуская ее, и проводил долгим взглядом.
Людмила привыкла к постоянному, иногда излишне назойливому вниманию со стороны мужчин, но взгляд этого незнакомца ее почему-то насторожил.
И еще… что-то в его внешности показалось ей удивительно знакомым, хотя она была уверена, что никогда прежде его не встречала. Почему же ей так знакомы эти узкие, неприязненно поджатые губы и подбородок с трехдневной щетиной?
Людмила отбросила эти несвоевременные мысли и быстро зашагала обратно, к главному зданию больницы.
На этот раз она вошла в просторный холл и спросила девушку в окошке справочной, где найти клиническую лабораторию. Та отправила ее на второй этаж.
Клиническая лаборатория занимала целое крыло, отделенное от остальных помещений высокой застекленной дверью. Людмила вошла внутрь и сразу почувствовала специфический и неприятный запах – остро пахло какой-то химией, дезинфекцией и болезнью. Пожилая нянька сосредоточенно возила по полу тряпкой. За столиком посреди коридора сидела дежурная медсестра в белоснежном крахмальном халате и читала какой-то глянцевый журнал.
Людмила подошла к ней и осведомилась:
– Скажите, как мне найти Стриженко?
– Стриженкову, – поправила ее сестра, неохотно отложив журнал. На лице ее проступило выражение сочувствия и любопытства.
– Ну да, я так и сказала.
– А вы ей кто? – спросила сестра строго.
– Я? – Людмила на мгновение растерялась, но тут же ответила: – Я ее родственница, двоюродная сестра.
– Сестра-а? – переспросила та недоверчиво. – Если сестра, как же вы не знаете?
– Не знаю – что?
– Нету Любы, – проговорила медсестра с тяжелым вздохом.
– Выходная она, что ли? Или в отпуске?
– Да говорю вам: нету ее! Умерла Люба!
– Как умерла? – растерянно переспросила Людмила.
– Как все… не знаете, как люди умирают?
Недоверчиво взглянув на Людмилу, она добавила:
– Если вы ее сестра, хоть и двоюродная, должны были знать!
– Уезжала я, – пролепетала Людмила, и вдруг стены больницы медленно закружились, а пол поплыл из-под ног, как палуба корабля.
Медсестра вскочила, подхватила ее под мышки, усадила на стул и поднесла к носу ватку с нашатырем.
– Надо же, как расстроилась, – бормотала она. – А я думаю, как же сестра, если ничего про нее не знаешь… выходит, правда сестра… ты извини, что я так с тобой говорила… надо было подготовить, а то я тебя сразу так огорошила…
– Ничего, – слабым голосом отозвалась Людмила. – А как она умерла? Здоровая же была, ничем не болела!
– Точно, не болела… – подтвердила медсестра. – Под машину она попала. Сразу насмерть… Машина, которая ее сбила, скрылась, так и не нашли. Полиция, конечно, приходила, вопросы всякие задавали, а только что мы знаем?
– А я уезжала, – монотонно повторяла Людмила, – долго меня не было. Уезжала далеко и надолго. Приехала, хотела Любу повидать… а тут такое дело…
– Может, тебе полежать немножко? – причитала медсестра. – А то на тебе совсем лица нет. У меня тут есть кушеточка, полежишь полчасика, отдышишься…
– Да нет, некогда мне! – Людмила встала. Голова и правда перестала кружиться.
– Ну, как знаешь!
Медсестра снова погрузилась в свой журнал, а Людмила направилась к выходу из лабораторного крыла. Однако, когда она уже взялась за ручку двери, ее окликнул негромкий голос:
– Эй, девонька, зайди на минутку!
Обернувшись на голос, девушка увидела пожилую няньку в синем вылинявшем сатиновом халате, которая только что протирала пол в коридоре. Теперь она с заговорщицким видом выглядывала из подсобки, подмигивая Людмиле обоими глазами.
– Вы мне? – удивленно спросила Людмила.
– Тебе, тебе! – Нянька поманила ее пальцем. – Зайди ко мне, я тебе кое-что скажу!
Людмила оглянулась на дежурную медсестру и неуверенно шагнула в подсобку.
– Ты ведь про Любу Стриженкову спрашивала, – проговорила нянька, прикрыв за ней дверь.
Оказавшись вблизи от няньки, Людмила почувствовала, что от нее ощутимо пахнет спиртным.
– Ну, допустим, – уклончиво ответила она, жалея, что поддалась минутному порыву.
Нянька вдруг пригорюнилась, громко шмыгнула носом и жалостно проговорила:
– Жалко Любочку… Вот так живешь, живешь, ничего себе плохого не думаешь, и вдруг – раз! – и нету тебя… а главное, и живешь-то в бедности, каждую копейку считаешь, кусок лишний позволить себе не можешь… вот я, к примеру, такие гроши получаю, что и сказать-то неприлично! Горбатишься тут день и ночь…
Людмила поняла намек и протянула няньке купюру. Та жадно блеснула глазами, мгновенно спрятала деньги в карман и заговорила, таинственно понизив голос:
– Тут, значит, приходила к Любе одна, вроде тебя, симпатичная, одета тоже хорошо, прямо как ты, только черненькая, дня за три до того, как Люба померла…
– Черненькая такая? – заинтересованно переспросила Людмила. – С длинными волосами?
– Зачем с длинными, – возразила нянька, – короткая такая стрижка, под мальчика. Вот ты скажи, девонька, зачем вы себя уродуете? Вот зачем вы себе этот, как его… миникюр отращиваете? Какая в нем красота? Особенно еще в такой несуразный цвет покрасите, что прости господи! У кого красный, у кого вовсе коричневый… получаются руки, прости господи, как у покойницы!..
