– Как это? Она висит на виду, ее каждый день видят десятки, сотни людей…
– И отлично! Они и дальше будут ее видеть!
– Ничего не понимаю…
– Все очень просто. Мы сделаем приличную копию этой картины и повесим на ее место. А подлинник ты незаметно вынесешь из музея. Это будет нетрудно. И никто никогда его не хватится. Сама посуди – эта картина официально считается копией, а кому придет в голову проверять подлинность копии?
До меня начала доходить суть его плана, но многие детали еще вызывали вопросы.
– Ты сказал – мы сделаем приличную копию. Но ни я, ни ты не владеем в такой степени техникой живописи, чтобы сделать хоть какую-то копию. А нам нужна очень хорошая копия, такая, чтобы никто не заметил подмену.
– Разумеется. И такую копию сделает для нас – для тебя – Дмитрий Черепов. Я видел его работы, у него прекрасная техника. Он справится с этой работой.
В первый момент я не поняла, о ком он говорит. И только через несколько секунд до меня дошло: Дмитрий Черепов – это Митя, Митька, несчастный пьющий Митька, мой бывший муж.
Он и правда хороший живописец, умелый копиист и сейчас, когда дела у него плохи, зарабатывает изготовлением копий для непритязательных любителей живописи – штампует «Девочек с персиками» Серова и «Грачей» Саврасова. Хоть он и спился, и опустился ниже некуда, рука у него все еще твердая, глаз верный. Как говорится, мастерство не пропьешь. Ему не составит труда скопировать «Мадонну дель Пополо»…
– Он не станет это делать, – нашла я последний, не очень убедительный аргумент.
– Еще как станет! Ради тебя он готов на многое, а если мы ему еще и заплатим…
Тут до меня дошла очень важная вещь.
До сих пор я не анализировала его слова, сама музыка его голоса околдовывала меня, но теперь, задумавшись над его опасной затеей, я осознала, что он продумал все или почти все детали, а значит, давно уже готовил ее.
И что он только потому обратил на меня внимание, только потому обрушил на меня волшебство своего голоса, своего обаяния, что я нужна ему для осуществления этой операции.
Он заранее все обо мне разузнал. Я работаю в музее, значит, имею доступ к картине. Мало того, мой бывший муж, спившийся художник Черепов, талантливый человек и блестящий копиист. Больше того – он понял, что Черепов ради меня готов на все… или почти на все.
А потом я осознала еще кое-что.
Как Митя Черепов готов на все ради меня, так и я готова на все ради него, ради фальшивого потомка итальянского герцога, ради этого сладкоголосого лгуна.
Пусть он врет, я готова слушать его бесконечно. А что, если в его вранье есть хотя бы малая доля правды? Что, если нас и правда ждет огромный мир, венецианские каналы, океанские лайнеры, коралловые острова, пятизвездочные отели? Что, если впереди еще ждет меня настоящая жизнь?»
«Все ясно, – мрачно думала Юлия, – поплыла баба совершенно, рассиропилась. Ну, это надо же – до такой степени в мужика втюриться, чтобы на преступление пойти! Украсть картину из музея – да это же уголовное преступление, тем более если картина и правда самого Рафаэля! Нет, ну это просто немыслимо… А еще культурная женщина, образованная, в Академии художеств училась!»
Ее мысли прервал неожиданный звонок в дверь.
На пороге стояла Анна, держа в руках бумажный пакет из пекарни, что находилась в соседнем доме.
– Я и кофе купила, правда, растворимый… а то у тебя голос такой был умирающий…
Юлия хотела скривиться и сказать, что растворимый кофе не пила уже очень давно, что у нее дорогая капсюльная кофеварка, но вспомнила, что кофеварка накрылась медным тазом. Лориными стараниями. Юлия теперь к той кофеварке и на пушечный выстрел не подойдет, хватило ей уже.
– Спасибо!
Анна прошла за ней на кухню и увидела на столе тетрадку в коленкоровом переплете.
– Это… это… где-то я уже ее видела…
– Это дневник Лидии. – И Юлия рассказала, как к ней попала эта тетрадка. – Очевидно, Лора нашла дневник недавно, может, ремонт в квартире делала или вещи матери разбирала. Прочитала его и сорвалась в Питер. Ты почитай, почитай, что твоя подружка там пишет! Они же эту самую «Мадонну» украли из музея!
– Я не могу читать чужой дневник, – твердо сказала Анна, – это личное…
– Слушай, ты в уме вообще? – заорала Юлия. – Тут такое творится, людей убивают, Лорка эта ненормальная рядом крутится, так что засунь свои принципы куда подальше!
Анна тяжело вздохнула, понимая, что Юлия права, и полистала дневник, пока Юлия заваривала кофе и грела булочки. Дальше они читали вместе.
«Сегодня побывала у Мити. Я не представляла, насколько он опустился. Грязные, спутанные волосы, красные глаза, лицо в прожилках. При виде этой руины я подумала, что у нас ничего не получится. Но он взял в руку кисть, положил на загрунтованный холст один мазок, другой – и я увидела, что его прежнее мастерство осталось при нем, никуда не делось. Больше того, я вспомнила, почему была с ним, что я в нем нашла, почему жила с ним и даже родила дочь.
Он был художником, настоящим художником, художником от бога. Но при этом – слабым, безвольным человеком. Большим ребенком, которому постоянно нужна чья-то опека, чья-то забота. Пока я была с ним, он работал и держался на плаву, но когда я оставила его и ушла к Антону, опустился, деградировал, пошел на дно. И от него прежнего осталось только мастерство.
Я подумала, что просить Митю сделать копию «Мадонны», включать его в нашу аферу, бесчестно и жестоко, все равно что обокрасть ребенка. Я хотела уже отказаться от этой мысли, хотела уйти, но тут в моей голове, в моей душе зазвучал голос Александра… волшебный, завораживающий, гипнотический голос моего Алессандро, и все мои благие намерения пошли прахом.
И я сказала Мите, чего от него хочу.
Разумеется, я не могла сказать ему правду – я наскоро сочинила историю о каком-то сумасшедшем коллекционере, который страстно желает получить хорошую копию «Мадонны дель Пополо», неотличимую от оригинала, и готов заплатить за это большие деньги.
– Только это нужно сохранить в секрете! Никому не проболтайся – копировать музейные картины без разрешения руководства музея нельзя. А добиться такого разрешения ужасно трудно…
Я думала, что он заартачится, начнет задавать неуместные вопросы, и даже заготовила какие-то объяснения – не слишком правдоподобные, надо признать, но ничего этого не понадобилось.
Он посмотрел на меня преданными собачьими глазами и спросил только одно:
– Это нужно тебе?
И я как будто увидела саму себя со стороны.
Я поняла, что Митя сделает для меня все, что угодно, как я все, что угодно, сделаю для Алессандро.
