И для начала – зачем Лора спрятала эту тетрадь?
Впрочем, зачем она ее спрятала, как раз можно понять: чтобы эта тетрадь случайно не попала в руки ей, Юлии. Или Антону. Она же не знала, как ее встретят, когда свалилась им на голову с утра пораньше. Вполне возможно, что Юлия стала бы обыскивать ее вещи. То есть Юлия бы никогда так не сделала, но Лора-то ее не знала. И всех мерила по себе. Но вот почему она не забрала ее, удирая из этого дома?
Может быть, просто не успела? Мало ли, кто там крутился возле лифта, уборщица пол мыла или же сантехник в подвал как раз пошел.
Или у нее не было надежного убежища, где можно спрятать эту тетрадь, и она решила до лучшего времени оставить ее здесь, чтобы потом забрать? Ну да, она же жила с этим Хрюнделем, а он хоть и тупой, как автобус, однако читать, наверное, умеет. И мог бы прочитать в этой тетрадке кое-что для Лоры опасное…
Юлия поймала себя на том, что перебирает все эти мысли и соображения с единственной целью – оттянуть неизбежный момент. Ей было просто страшно. Нужно преодолеть себя и открыть тетрадь, что бы там ее ни ждало. Вряд ли Лора пропитала страницы ядом, как у Дюма в «Королеве Марго», так что нужно решаться.
Она открыла коленкоровую обложку.
На титульном листе была дата – чуть больше десяти лет назад, и имя – Лидия Ветрова.
Юлия поняла, что лежит перед ней.
Это был дневник покойной Лидии.
И этот дневник Лора привезла с собой из Нижнего Тагила, и его она прятала в тайнике, берегла от посторонних глаз.
Значит, в этом дневнике спрятаны ответы на многие вопросы…
Юлия перевернула страницу.
В левом верхнем углу следующей страницы стояла дата, за ней начинался текст, записанный мелким аккуратным почерком с сильным наклоном.
«Сегодня к нам в музей опять приходил тот человек. Он на меня очень странно действует – я чувствую, что с ним лучше не иметь дела, это не обещает ничего хорошего, но в то же время меня тянет к нему как магнитом. В нем есть что-то странное. И он мне кого-то напоминает.
Он опять долго стоял около той знаменитой Мадонны. В конце концов я не выдержала и спросила, что его так привлекло. Тогда он впервые заговорил со мной.
Нет, мне нужно о нем забыть».
Дальше несколько строк были густо зачеркнуты, так что невозможно было разобрать ни слова, а потом шла следующая запись. Казалось, что на этот раз писал другой человек – почерк стал неровным, строчки сползали вниз, налезали одна на другую, фразы обрывались на середине, как будто им не хватало дыхания.
«Вчера, вернувшись домой, я открыла альбом Пьетро делла Франческо. Так вот почему лицо того человека показалось мне знакомым! Он удивительно похож на герцога Монтефельтро. Поразительное сходство! Кажется, что через пятьсот лет на землю вернулся тот же самый человек… вернулся, чтобы… вернулся, чтобы я…»
Дальше снова шло несколько зачеркнутых строк. Потом – снова запись тем же нервным, сбивчивым почерком.
«Со мной творится что-то удивительное. Что-то ужасное. Или – или прекрасное? Нет, нет…
Весь вечер я ни о чем не могла думать, ничего не могла делать, то и дело открывала тот альбом и смотрела на портрет. Что со мной происходит? Неужели я…» – дальше несколько слов зачеркнуто, и снова – кривые, сталкивающиеся строчки:
«…даже муж, кажется, что-то заметил. Удивительно – он никогда не замечает меня, не замечает, что меня волнует или беспокоит, как будто я неодушевленный предмет, вещь… Надо же, теперь я поняла, что мы совсем разные люди, он просто понятия не имеет, чем я занимаюсь, в музее ни разу не был…»
Юлия подняла глаза от дневника.
Надо же, Антон ей не годился! Небось когда замуж выходила, то был хорош, молодой, сильный, а потом, видите ли, стал плох: не понимает, не замечает, искусством не интересуется. Как будто она раньше про это не знала. Антон, конечно, умом не блещет, и, честно сказать, культуры в нем маловато, но дело же не в этом. А Лидия эта сидела в своем музее, гроши получала, а муж на двух работах, ее и дочку содержал, а потом стал нехорош! Тоже мне, фря…
Тут Юлия вспомнила, что Лидии уже давно нет в живых, устыдилась и продолжила чтение.
«Сегодня… едва придя на работу, я отправилась в зал, где висит «Мадонна». Сама не знала, зачем я туда пришла. У меня много дел, никак с ней не связанных.
Нет, не нужно врать самой себе.
Я знала, прекрасно знала, зачем я шла в тот зал.
Я надеялась встретить там того человека. Встретить итальянского герцога со старого портрета.
Сначала мне показалось, что его нет. Во всяком случае, перед картиной никто не стоял. В первый момент я испытала странное облегчение, трусливую радость. Нужно жить как прежде, нужно справляться со своей собственной жизнью, другой у меня нет и никогда не будет…
Но потом… потом я почувствовала тоску.
Все будет как прежде. День за днем, день за днем… неразличимые недели, праздники, не отличимые от будней. Я как будто и не живу, как будто только наблюдаю за своей жизнью со стороны, как за рыбой, безостановочно плавающей в аквариуме – справа налево, потом слева направо… тоска повсе-дневности. Муж, с которым у меня ничего общего, который меня совершенно не понимает…»
Юлия снова почувствовала обиду за Антона, но не прервала чтение.
«И тут он появился.
Оказывается, все это время он был в зале, только стоял в темном углу и наблюдал за мной.
Он так и сказал:
– Я смотрел на вас со стороны. Мне вас очень жаль.
Удивительное дело – я запомнила каждое его слово, каждое его движение. Как это возможно? Может быть, все дело в его голосе – красивом, властном, волшебном.
– С чего бы это? – отозвалась я с неожиданной злостью. – Вы меня знать не знаете. С какой стати вы меня вздумали жалеть? Я вообще не нуждаюсь в жалости…
– Мне кажется, я знаю вас всю жизнь. Больше, чем всю жизнь – как будто мы были знакомы еще до рождения. Мы были знакомы еще пятьсот лет назад…
Пятьсот лет.
Перед моими глазами возникло властное лицо итальянского герцога, тосканский пейзаж на заднем плане.
Но я все еще пыталась сопротивляться.
– Это пустые, общие слова. Оставьте меня, у меня своя жизнь…
Произнося это, я сама понимала, как жалко, неуверенно звучит мой голос. Я сама себе не верила. И он мне тут же возразил:
– Знаю я эту жизнь. Это тоскливое однообразие провинциальных будней, одни и те же люди, день за днем повторяющие одни и те же слова. Как бесконечные дубли скучного фильма.
