В общем, Рейн забрал мою душу вместо души своей жены.
А что же душа София? Она так и продолжила жить в моем теле, считая, что она и есть София Иванова. Память к ней вернулась только, когда во второй раз ее нашел Рейн, и она оказалась в своем собственном теле.
Вот такая удивительная история…
Теперь мы знаем, почему София потеряла память, когда подселилась ко мне. Подселяться можно только в тело человека, чья воля слабее твоей. Это как с даймонами: если твоя воля сильна, они будут тебя слушаться. Но если ты слаб… они сожрут. Так, и я в какой-то мере «сожрала» личность Софии и та стала считать себя мной.
Сложно звучит? Невероятно? Но эгуи просто относятся к таким вещам; для них переселения душ, иные миры, другие реальности часть жизни, как для меня часть жизни — Интернет, самолеты и прочие «чудеса»…
Мои мысли вернулись к Аксару. Аксариане, те самые, что негодовали, когда Дедрик стал королем, сами теперь желали его возвращения, требовали, чтобы Корона принадлежала династии Корбинианов, как и много сотен лет до этого. Все знали уже, что новый король, Бранд Винстанн — ставленник и марионетка Халле Албрикта. Подданные ясно выражали свое отношение к его правлению, и он не мог этого игнорировать. Хоть он и был сильным, волевым эгуи, ему было далеко до способностей Дедрика, и Черная корона постепенно подавляла его волю, мучила. Конечно, Халле Албрикт знал, что долго правление Винстанна не продлится, и поэтому уже воспользовался создавшимся положением: Аксар уплатил-таки компенсацию за нападения даймонов Имберу, были пересмотрены торговые соглашения и некоторые спорные земли Аксар таки «уступил» Имберу. Но, в целом, правление Винстанна пока королевству сильного вреда не принесло.
Больше всего нас беспокоило, что Дитрич все еще не был казнен и дал клятву верности новому королю (к счастью, новый король не принял эту клятву), а о Клариссе-Виктории ничего не было известно. Ее тело ликвидировали по приказу Дедрика сразу после того, как она попыталась меня убить через зеркало. Эта мегера могла теперь существовать только как призрак и жить в зазеркалье. За ней вели охоту стражи, но пока безуспешно…
Король Ганти, носатый Мальволио Делаверио, который выражал мне восхищение после Совета, предложил помощь, когда узнал, в каком положении мы оказались. Наша скандальная семейка вызывала его интерес, и это было нам как нельзя кстати. Мальволио не только предоставил нам одну из своих симпатичных вилл на берегу, но также обещал содействие и помощь в возвращении королевства. Поэтому мы временно жили в Ганти — здесь можно было не опасаться покушений и прочих неприятных сюрпризов.
Мысли о королевстве, Клариссе-Виктории и прочем спровоцировали мигрень, да не одну, а в компании с дурнотой. Я поменяла позу на кушетке и покрылась испариной. Ох уж эта жара!
— Воды? — предложила София, заметив, как зеленеет мое лицо.
— Было бы неплохо… — простонала я.
Девушка встала, налила из кувшина на столе воды в стакан и подала мне. Я сделала несколько глотков и поморщилась. Даже вода стала мне неприятна.
— Поздравляю, — торжественно произнесла девушка.
— Что? — не сразу поняла я ее.
— Какая же ты недогадливая! Каждый день тебе дурно, кушаешь с отвращением, не выносишь жары, нет сил… Если это не беременность, то я не знаю, что!
Я откинулась без сил на кушетке. Конечно, я догадывалась, в чем причина моего недомогания. Но задержка еще была не большой, да и положение наше было так шатко… Мысль о ребенке еще не вызывала у меня радости, только тревогу.
София присела ко мне на кушетку и взяла за руку:
— Не беспокойся. Дедрик сделает все, чтобы ты и его ребенок ни в чем не нуждались и ничего не боялись. Скажешь ему?
— Скажу, конечно, когда буду уверена, что я действительно беременна.
— Ты беременна. Поверь мне.
— Тогда сегодня и скажу…
— Правильно, не надо тянуть! Вот увидишь, как он сразу станет относиться к тебе бережнее, как возгордится!
— Мне и так не на что жаловаться.
— Станет еще лучше! — убежденно сказала София.
Корбинианы вернулись, как и предполагала София, под вечер. Я не вышла поужинать со всеми — просто не было сил. Остаток дня провела так же, как и его начало — лежа и ничего не делая. Удивило меня то, что Дедрик тоже не стал ужинать и сразу зашел ко мне, возбужденный, с горящими глазами.
— Соня, у меня отличные новости, — с порога объявил он и в два счета преодолел разделяющее нас расстояние. Сев ко мне на постель, он взял меня за руку и поцеловал. — Мы добились того, что через две недели будет созван Совет Великих, на котором будет решаться: вернуть ли нам, Корбинианам, Корону.
Я не смогла даже улыбнуться.
— Ты не рада?
— Не хочу, чтобы ты ехал.
— Что? — поразился он. — Почему?
Я помедлила с ответом, решая, говорить ли, что у меня по-прежнему бывают кошмары, в которых появляется Кларисса-Виктория, что нет уверенности в будущем… Но Дедрик смотрел так напряженно, что я дала выход мучившим меня переживаниям:
— Что, если это ловушка? Что, если вас там убьют?
— Ничего подобного не случится, — отрезал мужчина. — Ты не хочешь возвращаться в Аксар?
— Хочу, но мне страшно.
— Чего именно ты боишься?
— Да, признаться, всего. Твоя злобная матерь все еще приходит ко мне во снах и смеется. Она явно нацелилась на меня.
— Моя «злобная матерь», как ты выразилась, нацелилась на всех нас. Но вреда она нам не причинит. Она не имеет больше тела и не рискнет выйти из зазеркалья — так ее сразу найдут стражи. Ее стерегут, ее появления ждут, про нее не забыли и, в конце концов, поймают, ведь она считается самым опасным обитателем зазеркалья. Как в свое время считался я…
— Дело не только в ней. Дело в Имбере. Албрикт просто не даст тебе стать королем снова. Своей победой в том поединке воли ты его унизил. Он тебе этого никогда не простит.
— У Аксара всегда были с Имбером напряженные отношения. Неужели ты не веришь, что я смогу тебя защитить?
— Верю, но я должна думать не только о себе… но и о ребенке.
— О… ребенке?
Я подняла глаза, чтобы увидеть, какое впечатление на мужа произвела эта новость. Мы поженились еще до того, как покинули Аксар, в порту, и брачный обряд провел для нас благоухающий выпивкой смотритель, который даже и не понял, что за парочка явилась к нему. Криспин долго сокрушался по этому поводу («Как вы могли жениться в таких условиях, да еще и просить об этом пьяницу!»), однако на самом деле был доволен, ибо не одобрял интимных, так сказать, отношений, до брака.
— Ты беременна? — восхищенно прошептал Дедрик, словно беременность — величайшее достижение, и благоговейно опустил руку на мой еще плоский живот.
