Я подошла к Рейну и обняла его. Он был настолько холоден, что мое сердце пропустило удар, и ненастоящий, но губительный холод зазеркалья проник внутрь. Однажды я уже такое ощутила с Фантомом, и пережила. Переживу и второй раз.
Рейн стоял, не двигаясь.
«Замерзну», — решила я, но даже не пошевелилась. Привычка доводить все до конца и упрямство не позволили мне отстраниться. Холод стал пронзительным, выстудил и замедлил дыхание…
— Что ты делаешь? — не выдержал Рейн и оттолкнул меня; я упала прямо в руки Дедрика. — Смерти хочешь?
Практически закоченевшая, я посмотрела ему в лицо и даже сумела улыбнуться непослушными холодными губами:
— Н-нет. Х-хочу ч-чтоб ты в-вернулся.
— Тебе-то это зачем?
Он, очевидно, ждал, что я стану говорить ему что-то сентиментальное, врать про то, что пожалела его, что по-прежнему его союзница… Но я лгу только по вдохновению, а оно не так уж часто на меня находит.
— Т-ты меня пох-хитил, ты м-меня и вернешь. Домой. П-понял?
— Сразу бы сказала так, — проворчал Рейн. — А то полезла обниматься…
— Это… ч-ч-ч… — губы совсем перестали меня слушаться. Фразу за меня закончил Дедрик:
— Чтобы ты очнулся. Согласись, объятия рыжей красавицы оживляют?
Рейн покачал головой, все еще оставаясь бесстрастным, но мы с Дедриком уже не сомневались: он вернется.
… Ритуал обмена телами был довольно прост. Роль смотрящего эгуи исполнил Криспин: хоть он и не обучался в Ордене Смотрителей, все же, как и всякий аксарианин, основы знал. Дедрик лег в ритуальном круге рядом со своим телом и закрыл глаза. Зеркало заиграло бликами, выпустило на волю темноту, а та, в свою очередь, выпустила еще кое-кого… Первая часть ритуала прошла безупречно, нужная тень упала в нужное тело.
Старший Корбиниан пошевелился.
— Д-дедрик? — спросила я тихо; губы меня еще не очень слушались, и на диване я лежала укрытая сразу несколькими покрывалами. Теперь я была не только сильно-сильно уставшей, но и сильно-сильно замерзшей, но все же мое любопытство сильнее. Если отключусь до того, как все это закончится, никогда себя не прощу. В общем, я держалась в сознании на одном только упрямстве.
Фантом приподнялся, мазнул по мне рассеянным взглядом и кивнул в ответ на мой вопрос. Чтобы собраться с мыслями ему много времени не требовалось; он повернулся к телу брату. То оставалось недвижимым.
— Рейн, — позвал Дедрик.
Рейн не шевельнулся.
— Что-то не так, — испуганно проговорил Криспин, озвучив общие опасения.
Послышалась усмешка.
Мы, не сговариваясь, посмотрели в зеркало. С той его стороны была хорошо заметна статная фигура женщины. Кларисса-Виктория! Настоящая, живая, опасная… Она шагнула ближе, к самой поверхности зеркала, и… улыбнулась мне жалеючи.
Внутри у меня все оборвалось; корона стала слишком тяжелой. Зря я пошла на этот зрительный контакт, зря вообще взглянула в зеркало… ибо чем больше я смотрела на нее, тем скорее теряла волю. Королева выбрала самую подходящую, самую ослабленную жертву…
Корона тяжелела, давление стало невыносимо.
«Скинь!» — мелькнула в голове чужая мысль.
Я подняла руку и… опустила. Как бы корона ни давила, ее нельзя касаться, когда она «работает». Кто предупреждал об этом? Не помню, да и неважно… Я вскинула подбородок, продолжая смотреть на королеву. Теперь единственное, что меня питало — это сила воли.
— Мама, нет! — крикнул, опомнившись, Криспин, а Дедрик бросился ко мне, но опоздал. На помощь первым пришел ворон, незаметно для всех воплотившийся из ритуальной темени. Он подлетел к зеркалу и ударился в него с такой силой, что зеркало треснуло, а королева отшатнулась от поверхности со вскриком и пропала.
Темноту сменили свет и изумленная тишина. Сделав свое дело, династический дух-ворон уселся на раму. Попрыгав немного на раме зеркала, ворон подлетел к телу Рейна и безо всякого уважения к особе королевской крови клюнул того в лоб.
Рейн дернулся, открыл рот, ловя воздух — поймал, задышал. Поморщился, поднес руку ко лбу. Он еще не понимал, что уже вернулся в тело, но боль от удара в лоб чувствовал.
— С возвращением, — дрогнувшим голосом поприветствовал его Дедрик.
Глава 24
Проснулась я бурно: подскочила на постели, замахала руками, начала сдирать с себя липкую паутину. Осознав, что моя кожа чиста и ни намека на паутину нет, я выдохнула с облегчением и обессиленно раскинулась на кровати. Ночной кошмар о том, как невидимая тварь-паук «упаковывает» меня в паутину, был слишком ярок. Сомнений нет, это не просто кошмар. Столь жутким способом подсознание дает понять, что я в опасности.
Конечно, я в опасности! Имеются недоброжелатели на любой вкус: и тайные, и очевидные; и могущественные, и не очень. Хорошо хотя бы то, что Дитрич выведен из строя, как и его люди, семейство Дагер тоже обезврежено, а имбериане вынуждены затихнуть на время. Но Кларисса-Виктория где-то там, в зазеркалье… И, хотя стражи и смотрители по приказу Дедрика наверняка уже строят и воплощают планы по ее поимке, это мало успокаивает. Такую коварную тэгуи просто не поймать! Уверена, она еще проявит себя и даст Дедрику прикурить.
Открылись двери, и до меня донесся радостный щебет Греты, а еще — аромат кофе. Я поднялась, свесила ноги с постели и стала ждать, когда же мои фрейлины подойдут.
Фрейлины не подошли, а подлетели. Причесанные, разрумяненные, затянутые в рюмочку, они выглядели такими радостными, что я подозрительно нахмурилась. Даже обычно унылая Эльвира светилась.
Фрейлины торопливо поклонились и стали забрасывать меня вопросами:
— Желаете кофе и булочек?
— Принять ванну?
— Подать пеньюар?
— Начаровать прическу?
— Выгнать даймонов?
— Спуститесь на завтрак в столовую?
— Зима наступила! — вдруг невпопад сказала Грета.
— Зима?
Не накинув предложенного Эльвирой пеньюара, я в одной ночной рубашке подошла к окнам, закрытым тяжелыми шторами, но даже коснуться их не успела — они сами раздвинулись. Я вздрогнула, но потом вспомнила, что снова соединена с Источником и теперь дворец слышит и видит как тэгуи, а не как обычную трину. Мысли об Источнике и обретенной магии вылетели из моей головы, когда я увидела сад, укрытый снегом. Это был первый слабый снег, и даже не снег, а так, дразнящая присыпка, но я все равно порадовалась. Наконец, мрачность и туманы осени сменились снегом.
Белым снегом…
Меня так утомили темные тона и торжественная черная одежда, что одно только созерцание белых снежных хлопьев, кружащихся в воздухе, привело в хорошее расположение духа. Я коснулась стекла пальцами; оно пропустило мои пальцы наружу и пропало вовсе. Озорной ветер забросил в лицо пригоршню снежинок. Я рассмеялась, смахнула с лица снег и оперлась о раму.
