— Приворот… — все никак не мог принять Криспин. — Разве возможно такое, чтобы на самого короля был сделан приворот?
— Возможно, как видишь. Тебе же снились кошмары, намекающие на это?
— Снились.
— Радуйся, больше сниться не будут.
— Радуйся? — сдавленно повторил принц. — Чему радоваться, Рейн? Ты осознаешь, что такое приворот? Для отца, для нас? Каковы последствия? Получается, я, ты, Альберт, Дедрик, Шарлотта, рождены в противоестественном союзе. Мы уже по рождению проклятые…
— Мы не проклятые.
Криспин покачал головой, запустил пальцы в золотистые кудри.
— Я все думаю про Совет. Мы вышли победителями в споре с Имбером. Но ведь они были правы, говоря, что наша семья ненадежна! Мы действительно ненадежны и нам стоит уступить Корону иной семье, надежной.
— А еще самоубиться от горя, — продолжил иронично Дедрик, который никак не мог понять душевных терзаний брата. Пребывание в зазеркалье сделало его не слишком восприимчивым. — Хочешь — уходи из Аксара в глушь, как прежде, задерживать не стану. Но я не уйду, Корону никому не передам и страдать не буду. Не считаю себя обязанным отвечать за слепоту отца и коварство матери.
Криспин так взглянул на брата, что у меня заныло сердце. «Прямо древнегреческая трагедия», — подумала я. Криспин без колебаний принял сторону брата и уехал на Совет, потому что был уверен, что перед ним его друг, любимый брат, Рейн. Но Дедрик не Рейн. Неизвестно, как отреагирует, когда узнает правду…
По правде говоря, я не понимала, как можно спутать одного человека с другим, пусть даже занявшим нужное тело. Взгляды, жесты, речь, энергетика — все выдает. Как Криспин мог ошибиться, не увидеть, что Рейн — не Рейн? Может, он хотел ошибаться? Он и с матерью так себя вел, принимал ее ложь, лишь бы сохранять видимость благополучия.
— Чего еще я не знаю? Какие еще сюрпризы могут меня ждать? — спросил принц.
— Сюрпризов будет много. Жизнь тебя не раз еще удивит, — ответил Дедрик, даже не глянув на брата. Его внимание принадлежало зеркалу и ритуальному кругу.
— Я не это хочу услышать. Проклятье! — выругался Криспин (впервые на моей памяти). — Я всегда буду за тебя, брат. Только скажи, что ничего не скрываешь, что честен со мной.
Дедрик, наконец, повернулся в Криспину, но ничего не ответил. Криспин разумно рассудил, что молчание тоже ответ, и встал, чтобы уйти. На этом моменте я не выдержала душещипательности сцены и вмешалась:
— Да, он тебя обманывает!
Я подошла к принцу и взяла его за руку, зная, что Криспин сбросить ее не сможет, потому что воспитан, как любезный эгуи.
— Крис, услышь меня, пожалуйста. Он, — я кивком указала на Дедрика, — твой брат, и защищает тебя и королевство так, как считает нужным. Я не лгу и не приукрашиваю. Останься, прошу.
— Почему я должен тебе верить?
— Я не говорю, что ты должен мне верить. Я прошу тебя поверить. Ну, правда, Крис, поругаться и разобидеться вы всегда успеете. А сила, знаешь ли, в единении, — многозначительно сказала я, замахнувшись на философию, и проникновенно глядя на принца.
Криспин сдался и остался в комнате; я сама поразилась, что сработало. Никогда раньше не думала, что проникновенный взгляд бывает эффективнее логичного аргумента.
Переведя дыхание, я посмотрела на Дедрика.
— Браво, — скупо похвалил он.
— Знал бы ты, насколько сильно меня бесишь…
— Знаю. Ну? — Дедрик внимательно оглядел нас обоих. — Больше не будет истерик? Силы остались для дела?
— Остались, как ни странно, — ответила я. — Ты только ответь: обязательно нужно было все это проворачивать ночью, внезапно?
— Когда охотишься за сложной дичью, время выбирать не приходится. Дитрич, как ты уже заметила, козел не только старый, но и умный. Криспин, ты должен следить, чтобы никто не вошел. А мы с Соней войдем в зазеркалье. Будем возвращать одну заблудшую душу…
Криспин кивнул, уверенный, что возвращать мы будем Дедрика. Я тоже кивнула, потерла лоб рядом с тем местом, где впивалась корона. Моя усталость достигла такого состояния, что я уже тело толком не ощущала, и в голове шумело. Потом мне тело за такое ответит грандиозным упадком сил или болезнью.
— Готова пойти со мной? — уточнил король.
— Готова.
— Тогда идем.
Дедрик взял меня за руку и мы вместе вошли в зазеркалье.
Как найти в зазеркалье человека? Просто нужно пожелать его найти.
Рейн явился нам; он не мог не явиться на призыв двух, так сказать, корон. Я уставилась на него подозрительно, невольно припоминая все его выходки, взбрыки и вспышки. Рейн Корбиниан — сама эмоциональность, сама темпераментность. Горячий мужчина, который сначала думает, а потом делает. Так что я ожидала увидеть его каким угодно, но только не таким, каким мы его увидели.
Лицо у Рейна было серьезное, бледное и уставшее. Он источал холод, как и полагается бестелесным обитателям зазеркалья
— Неплохо выглядишь, — произнес Дедрик, разглядывая брата. — Честно говоря, я другого ждал.
— Знаю, чего вы ждали, — ответил Рейн. — Что я с ума сойду. Быстро.
— Да, прости, — сказала я честно.
Рейн посмотрел на меня своими густо синими глазами, и я поняла неожиданно, что соскучилась по этому человеку, и что переживаю за него всерьез.
— И ты прости. Я тебя оставил одну.
— Ты правильно все сделал.
— Правильно? — он приподнял бровь. — Разве я могу что-то сделать правильно? Я, дурак?
— Лучшее, что ты мог сделать тогда — это передать Корону Дедрику. И вовсе ты не дурак… с чего только взял…
— С твоих же слов, Соня.
— Мало ли что я говорила… Женщины порой всякое мелют…
— Но не ты. Ты говоришь правду.
Я прикусила язык.
Рейн в зазеркалье не сошел с ума, как мы ожидали. С ним случилось кое-что похуже: он эмоционально перегорел; его депрессия перешла в следующую стадию. Теперь он не задается вопросами, не мечется в поисках правильного решения… Теперь ему все равно.
Я беспомощно посмотрела на хранящего молчание Дедрика. Он ответил взглядом:
«Действуй».
«Почему я?»
«Ты его звала дураком, тебе и расхлебывать».
«Но он и вел себя как дурак!»
«С Дитричем разобрался я. С Рейном разберись ты».
«Как? Это твой брат, а не мой!»
Наш визуальный диалог делу помочь не мог; я перестала ждать действий от Дедрика и снова взглянула на Рейна. Замерзший красавец напомнил мне Кая из детской сказки, в чье сердце угодил ледяной осколок. Как там его спасла Герда? Ах, память моя ни к черту…
