— Какое счастье, что мы уже женаты и никакие списки требований нам не нужны. Нам и без них хорошо.
— Конечно, хорошо. Очень хорошо. Криспин, идите, в самом деле, потанцуйте.
Принц еще раз удивил меня послушностью и стал из-за стола. Как только он отошел, я склонилась к Дедрику. Наконец мне выдалась возможность прямо сказать ему, что хочется.
— Понравилось управлять мной в танце? Глазки сразу загорелись?
— Я король, моя дорогая, и буду делать то, что посчитаю нужным.
— Посмеешь еще раз провернуть со мной подобное, и я…
— Посмею, если понадобится, — прервал он меня.
Я фыркнула, чувствуя, как тают мои доводы под тяжестью его аргументов. Причем аргументы не только словесные, но и моральные. Находясь рядом с Дедриком, я ни на секунды не переставала ощущать угрозу, которая от него исходит, и в то же время — уверенность в том, что он защитит, если понадобится. Определенно, он рожден, чтобы править, у него все для этого есть.
Я могу сколько угодно злиться на то, что он указывает мне и вообще поставил меня в подчиненное положение, но не могу не восхищаться им.
— С чего бы это духу династии Корбинианов возрождаться? — после паузы спросила я. — Да еще так внезапно, в чужом королевстве?
— Это знак, моя дорогая. Знак, что мы с тобой угодны предкам. Дух явился к нам показать, что мы на истинном пути.
Перед моим мысленным взором появилась вереница величественных эгуи и тэгуи в черных одеждах, с черными глазами и с черными коронами на головах. Вопрос: отчего все эти Великие благословили меня?
— Хочешь сказать, нас одобряют, как… пару?
— Именно так.
Я поискала глазами бокал с вином, потому что мне срочно потребовалось выпить. Он был полон; я немедленно его осушила, не чувствуя ни богатого вкуса, ни изысканного аромата.
— В горле пересохло? — участливо осведомился Фантом.
— Скорее, бросило в пот…
— Так пугает перспектива быть моей женщиной?
Быть женой Дедрика — это совсем не то же самое, что быть женой Рейна, к примеру, или любого другого мужчины, которого я знаю. В Дедрике есть что-то, что меня подавляет. И, как ни странно, именно по этой причине я его уважаю.
Но что же ответить ему, чтобы перестал так внимательно смотреть?
Я так и не успела ничего сказать. Фантом сам продолжил разговор:
— В отличие от Рейна, я список с качествами будущей жены не готовил. Требование к избраннице у меня было только одно. Я мечтал об иномирянке. Не загадывал, как она будет выглядеть, не расписывал в деталях ее характер. Просто воображал, что она есть где-то, и, когда мы встретимся, я сразу ее узнаю. Ведь она особенная.
Я испытала, как второй раз за вечер выпадаю из реальности.
Мне восемь лет. Сижу на ограде огорода, жую недозрелое яблоко, морщусь, и представляю своего будущего мужа. Другие девчонки целые списки составляли, и списки эти были бесконечные и однообразные: «красивый», «умный», «добрый», «веселый», и прочее, прочее… А я так и не смогла создать в голове какой-то образ. Потому что мне всегда хотелось, чтобы мой избранник был особенным. Как из сказки. И я представила себе, что существуют другие миры, что где-то там, в одном из них, есть мальчик, моя судьба. И что мы обязательно встретимся когда-то, и обязательно у нас будет большая и чистая любовь…
Кто-то за столом рассмеялся, и воспоминание меня отпустило. Я рассмеялась тоже, чтобы скрыть волнение:
— Как мило! Только вот стараться не нужно, выдумывая подобные бредни, я итак уже сделала выбор. Я останусь в Аксаре. Но только потому, что в Аксаре я уже освоилась и отсюда легче вернуться в родной мир.
— А что там хорошего, в родном мире?
— Тебе не понять.
— Действительно, мне не понять, почему ты так рвешься в мир, где ты никто, и хочешь оставить мир, где ты королева. Впрочем, это неважно. Я все равно тебя никуда не пущу.
«Посмотрим», — мысленно ответила я.
Когда до полуночи остался час, Великие, что были заинтересованы в моем решении относительно Имбера, устроили целое представление, чтобы выманить меня из-за стола, увести подальше от Дедрика и получить ответ. Положительный, конечно. Дедрик сделал вид, что ничего не замечает; разве что парочка его стражей отошли в ту часть залы, где можно было меня видеть. Да и Уэнделл не выпускал меня из виду, оставался поблизости. Королева Саверьена, которая и выманила меня «пройтись», дождалась, когда подойдет тот скользкий тип, что уговаривал меня присягнуть Имберу, и произнесла торжественно:
— Ваше Величество, мы все ждем вашего решения и надеемся, что оно будет благоразумным и правильным.
— Конечно, оно будет благоразумным и правильным. Я остаюсь с Аксаром, тэгуи.
Королева понимающе и грустно улыбнулась, после чего сжала легонько мою руку и доверительно прошептала:
— Я знаю, вас запугали. Прошу вас, ничего не бойтесь, мы спасем вас.
— Тэгуи, от кого вы собираетесь меня спасать? С чего вы взяли, что я жертва?
Женщина бросила недоуменный взгляд на имберианина и медленно убрала от меня руку. Ей так нравилось думать, что она спасительница никчемной страдающей иномирянки из Аксара, что мои слова ввели ее в ступор.
Имберианин же смотрел на меня, не отрываясь, и, как ни старался сдержать мерзкую ухмылку, она все явственнее вырисовывалась на его губах.
— Так, значит, у вас давно уже был готов ответ, Ваше Величество? — протянул он. — Отчего же вы не дали его сразу?
— Хотела заставить вас понервничать.
— Вы не способны заставить нас нервничать.
— Так уверены, что Аксар слаб?
— Вам дали шанс спастись и начать все сначала, но вы сами себя погубили, — так и не ответил на мой вопрос имберианин. Ухмылялся он уже открыто.
— Я себя не губила и не хочу губить. Это вы мне угрожаете.
Королева Саверьена вздохнула:
— Никто не угрожает вам.
— Если это не угрозы, то что?
— Угрозы, тэгуи, звучат иначе, — возразил имберианин. — Например, вот так. Если вы полная дура, то пойдете на Совет со своим мужем. Если у вас есть зачатки ума и чувства самосохранения, то вы на Совете примите нашу сторону, и тогда останетесь живы и будете жить в почете. Что вы скажете на это?
— Если я полная дура, тогда почему вас так заботит, кого я выберу? Сдается, эгуи, вы хотите заполучить меня, полезную иномирянку.
— Не обольщайтесь, нет в вас ничего полезного. Мы просто пожалели вас, оттого и дали выбор.
— Себя лучше пожалейте, — сказала я и развернулась, чтобы уйти.
Гордый имберианин, конечно, не мог оставить за «полной дурой» последнее слово, поэтому проговорил мне в спину зловеще:
