— Не могу, — сдался Криспин. — У меня такое ощущение, что я вообще ничего не знаю и не понимаю. Я надеялся, мама с Рейном устали жить обидами и помирятся. Но, как видите, примирение не удалось…. Знали бы вы, как я устал уже от всего этого!
Я поверила принцу. Слишком у него несчастный вид для хорошего обманщика. К тому же, у него и до этого всего в лице читалась надежда на то, что все плохое закончится, что его семья воссоединится. Я вздохнула, понимая, что он о замысле своей матери не догадывался.
Что сказал Дедрик королеве? «Ты всегда имела над нами власть». Конечно, имела. Дети любят свою мать, или, хотя бы, по-особенному к ней относятся, это закон природы. Но как мать может не любить своих детей? Как может так безжалостно манипулировать ими? И Рейн, и Дедрик пострадали от нее. Теперь будет страдать и Криспин, просто потому, что ничего не понимает.
— Я очень хочу, чтобы все стало, как было, — проговорил тихо Криспин. — Чтобы все наладилось. Я невозможного требую, София?
— Все возможно, — горько протянула я, понимая, что по волшебству даже в магической стране проблемы не решаются.
— Так чего хочет Рейн? Может, вы мне скажете?
«Лучше скажи, чего хочет твоя мать».
— Рейн поступает, как считает нужным.
— Вы его, конечно, защищаете. Он вам всех ближе.
— Мне никто в этом мире не близок.
Вид у Криспина стал таким виноватым, словно это он меня в Аксар перенес.
— Вы пострадали… А я вас еще на черный остров повел, раздразнил… Представляю, каково вам было оказаться в своем мире и снова быть вырванной из него… Простите меня.
— Не корите себя. Вы хотели меня порадовать. Вы очень милый, Криспин. Наверное, самый милый из всех эгуи, с которыми я знакома, — я слабо улыбнулась.
В дверь постучали, и мы с принцем вздрогнули. Криспин подошел к двери, отпер ее. Я не расслышала, о чем именно доложили принцу, но последний выбежал из покоев, чуть не сбив с ног стража.
Я же медленно, аккуратно встала, двигаясь так, чтобы не тревожить плечо, и так же медленно и аккуратно вышла, чтобы подняться в покои королевы вслед за принцем. Так сорваться он только туда мог…
Навстречу вышел Фэд, за ним показались мои стражи и Боярдо.
— Ваше Величество, — сказал Уэнделл, — лучше вам немедленно уйти. Если королева…
— Т-с-с, — я подняла здоровую руку и поднесла палец к губам. — Я иду наверх.
— Это опасно, — проговорил Фэд умоляюще, в и любой другой момент меня бы эта мольба в его голосе тронула. Или разозлила. Но не сейчас. — Вы имеете полное право не верить мне, но я не могу отпустить вас наверх. Я за вас отвечаю.
— Знаю. Пропустите, эгуи.
Фэд сдался, пропустил меня, и пошел следом, как и Боярдо с другими стражами.
Путь наверх, в разрушенные покои королевы, где оставались тела, показался мне очень долгим. Если королева победила, то… то, наверное, меня и тех, кто станет меня защищать, будет ждать смерть.
На лестнице, в коридоре, у дверей покоев толпились эгуи, но меня они пропустили без возражений.
Я вошла в покои, темные и холодные, готовая ко всему. Сердце грохотало в грудной клетке, оглушая. Подойдя к Криспину, который присел рядом с телами (тела не перенесли, чтобы духам легче было их найти по возвращении), я положила здоровую руку ему на плечо.
Ветер, ворвавшийся в покои из проема в стене, дохнул холодом нам в лица.
Должно быть, он и пробудил короля.
Тот открыл глаза. Черные.
Дыру в проеме оставили, в покоях королевы прибрались, насколько это возможно, стеречь тело велели стражам. Криспин пока что оставался рядом с телом Клариссы-Виктории, которое стражи предусмотрительно ввели в нечто вроде магической комы.
Принц был уверен, что его мать вот-вот откроет глаза, как Дедрик… Бесполезно было его разубеждать, да никто и не пытался.
В замок вернулись даймоны, как ни в чем не бывало, расположились под потолками, даже стали давать тепло. Делали они это, чтобы угодить Дедрику, которого теперь воспринимали как главного. А что до самого Дедрика… Король выглядел так, будто не рисковал своей жизнью, магией всего королевства, а слетал на приятную прогулку. Его голос звучал уверенно, взгляд был ясным, а приказы — своевременными и адекватными. И часа не прошло после его возвращения, как порядок в замке был восстановлен.
На короля теперь смотрели иначе, с куда большим уважением. Думаю, своими поступком и поведением Дедрик практически обелил репутацию «глупого» и «рогатого» Рейна. Однако с королем я смогла поговорить только, когда забрезжил рассвет. Он вернулся в покои, которые изначально были выделены Клариссой-Викторией для нас.
Я лежала на ложе под покрывалами, раздетая, причесанная, опустошенная событиями последних часов. Уж слишком тяжела была эмоциональная нагрузка прошедших суток.
Дедрик махнул рукой, вынуждая даймонов чуть убавить света, и стал раздеваться. Плащ, шейный платок, кафтан, жилет, рубашка, брюки, ботинки… оставшись в чем мать родила, мужчина юркнул под покрывала.
Он ничем не дал понять, что чем-то обеспокоен, и это меня сильно царапнуло. Не верю, что можно после сражения с собственной матерью оставаться таким спокойным. Он или психопат, чья психика не здорова, или делает вид, что спокоен.
Повернувшись неуклюже из-за перевязки, я посмотрела в лицо Дедрика оценивающе. Психопат? Нет? Собственно, а чего гадать?
— Ты нормальный? — спросила я.
Дедрик открыл глаза, посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос:
— Что с рукой?
— Дверью ударили. Нечаянно.
Король приподнялся на локтях, отчего покрывала с него сползли, открывая феерический вид на торс, и подвинулся ко мне. Рукой поддел рукав сорочки, и посмотрел на перевязь.
Цокнул языком:
— Сильно попало. Дайте-ка я вас, бедная моя королева, вылечу.
Его глаза снова стали черными, и я вздрогнула. Дедрик усмехнулся — его повеселила моя реакция — и коснулся руками моего плеча. Все неприятные ощущения прошли, опухоль и краснота, грозящая стать багровой, спала. Дедрик махнул рукой, и перевязь вообще пропала с моего плеча и руки.
Пошевелив рукой, я констатировала, что от ушиба и следа не осталось.
— Как ты сделал это? Поблизости нет Потоков.
— У меня неплохой магический запас. Могу при необходимости и без Потоков обойтись.
Я кивнула и повторила свой вопрос:
— Ты нормальный, Дедрик?
— А твой вопрос — нормальный? — отшутился он.
— Я серьезно. Тебя хотела убить мать, ты сражался с ней, и вот ты победил, а она, вероятно, мертва. После всего этого ты приходишь ко мне и преспокойно ложишься спать.
