«Двести грамм коньяка мне надобно, — про себя добавила я. — А лучше — целую бутылку того виски, которым Рейн упивается».
Дитрич слов на ветер не бросал, и вечером меня навестил Его Величество. К тому времени меня снова вымыли-надушили-причесали и даже показали, как следует красиво разлечься на ложе, дабы король сразу же воспылал ко мне страстью.
Рейн вошел в мои покои напряженный, как неопытный дрессировщик входит в клетку к тигру.
— Как вы, София? — спросил Рейн, изображая спокойствие.
— Живу.
— Как живете?
— А вы как думаете?
— Не знаю… Я и представить не могу, что у вас в голове.
— Почему?
— Вы странная женщина.
— Спасибо, Ваше Величество.
— За что? — озадачился он.
— За комплимент.
— Разве это был комплимент?
— А разве нет? Странные люди — особенные люди. Вы назвали меня особенной. Я рада.
Рейн фыркнул, и я мысленно поздравила себя с тем, как быстро заставила его позабыть о надменности. Ослабив шейный платок, мужчина прошел к креслу. Скинув на него синий кафтан — король предпочитал полночно-синие цвета — стал расстегивать пуговки камзола.
Значит, он-таки настроен на «ночь любви».
— Дитрич вас прислал? — спросила я.
Рейна задели мои слова, но я на это и рассчитывала. Повернувшись ко мне, мужчина отчеканил:
— Я всегда поступаю так, как сам считаю нужным. Никто не может никуда меня «прислать». Запомните это, София.
— Я тоже всегда поступаю так, как хочу, Ваше Величество.
— И чего же вы хотите?
— Спать, — я склонила голову набок, позволяя густым прядям упасть на подушку, и зевнула.
— Когда закончим, поспите, — заявил Рейн.
А-а-а-ах, вот как? А как же уговор, который, как известно, дороже денег? Мы ведь договорились, что король будет должен каждое дело, касающееся меня, со мной же и обсуждать. Он должен был сказать: «Соня, нужен наследник. Вы готовы? Вы согласны?» А он пришел и заявляет: «Поспишь потом!» А перед этим еще и держал меня в изоляции!
Забыл, как по голове получил? Ну, так я напомню, какова злая Соня!
Избавившись от нарядных составляющих своего костюма, Рейн присел на ложе, глядя на меня усталыми глазами. Будь его воля, он бы ко мне и на пушечный выстрел не подошел — я его пугаю, но долг велит ему находиться здесь. Каков упрямец, а? Самому противно, однако здесь. Ничего, сейчас я его взбодрю.
— Идите сюда, Ваше Величество, — позвала я, откидываясь на подушки.
Рейн кивнул, довольный тем, что я не устраиваю сцен, и придвинулся ко мне. Он даже не разделся толком — только скинул обувь. Протянув руку, Рейн замер. Подумав немного, он убрал руку и с решительным видом потянулся к моим губам, но у самой цели снова передумал.
— Смелее, в этот раз я вас бить не буду, — шепнула я.
— Помолчите, будьте любезны!
Я со злорадством сомкнула губы покрепче, чтобы не раздражать короля, и тоже приняла серьезный сосредоточенный вид. Мы же не глупостями заниматься будем, а важным государственным делом!
Рейн приспустил брюки и начал устраиваться поудобнее. Я устремила безразличный взгляд в потолок. Мужчина начал медленно задирать мою сорочку. Задрав ее, он коснулся моих бедер ледяными пальцами, добившись того, что я вздрогнула и покрылась мурашками. Корбиниан тоже вздрогнул.
Ситуация становилась нелепее с каждой секундой. Когда же до него дойдет, что так нельзя?
— Я вам хоть немного нравлюсь? — спросил Рейн напряженно.
— Уже можно разговаривать? — ядовито уточнила я.
— Можно! — в голосе короля уже появились знакомые предвестники ярости.
— Вы мне нравитесь, Ваше Величество. Но только внешне.
— И вы мне… только внешне.
— Хорошо, что хоть в чем-то мы единодушны, правда?
Рейн понял, что я с ним играю, и тоже решил поиграть:
— София, вы занимались когда-нибудь любовью? У вас есть опыт?
— Есть. А у вас?
— Разумеется, есть. И немалый.
— Так что ж вы жметесь и мнетесь, как сопливый девственник?
Король побледнел — такого упрека он не ожидал! А потом набросился на меня, вжал в постель, намереваясь поразить своим немалым опытом. Мне стало страшно… страшно весело, и я начала подыгрывать, двигаясь всем телом, изображая страсть и томно охая в ответ на его торопливые прикосновения. И это он называет предварительными ласками?!
— Что вы стонете, как безумная? — не выдержал Рейн.
— Вы такой умелый, что я не могу держать себя в руках! А-а-ах! О-о-о…
Его Величество осознали, что над ним смеются, и слезли сначала с меня, потом с ложа. Я сразу же перестала стонать и деловито одернула сорочку.
— Плохая у вас память, Ваше Величество! Все вы забыли. Забыли, что я не ваша подданная, забыли, что я ваш союзник, забыли даже мое имя, запрятали здесь… Так чего же стоят ваши слова?
— Снова вы недовольны! — взорвался король. — Живете во дворце, в роскоши, и смеете оставаться недовольны?! Я оградил вас от гнева подданных, от тех, кто подозревает вас! Я выгораживаю вас каждый день, ибо никто не верит, что вы можете принести благо! А вы не можете даже…
— Не могу. И не буду. Вы должны были прийти сами, без указки Дитрича, и сказать: Соня, так и так, нужен наследник, когда вы будете готовы, что мне сделать…
— Вы ждете, что я ухаживать за вами стану?
— Да не нужны мне ваши ухаживания! Мне нужно хорошее отношение!
— Но я хорошо к вам отношусь!
— Ни черта! Заявились ко мне, стали раздеваться, ничего не сказав толкового, не спросив — готова ли я! А еще брякнули — «Поспите потом!» Я вам не кобыла племенная, я королева!
Рейн ничего не ответил. Вид у него был, как обычно — драматично-суровый. И, как всегда, в нем боролись желание наказать меня и благоразумие. Понимаю, ему, «высочеству», тяжело учитывать чужие желание. Он вырос с убеждением, что только он может хотеть и не хотеть, а остальные обязаны его слушаться и соглашаться с его желаниями. Но если я сразу не поставлю себя как равную ему, то моя дальнейшая жизнь в Аксаре превратится в ад.
— А вы-то сами тоже хороши! — буркнул король. — Вешаетесь на стражей! Да как вы вообще посмели принять у себя другого мужчину!
— Эгуи Уэнделл пришел сам.
— И за это он уже наказан!
— Его не за что наказывать.
— Позвольте решать мне — кого и за что наказывать!
Не хотелось бы, чтобы Уэнделл из-за меня пострадал, но он действительно сам ко мне пришел, да еще и принес книгу об Источнике.
