— Ты не просто так сюда явилась, трина, — с мрачной торжественностью процедил Смотритель.
— Я — тэгуи, многоуважаемый, — тягуче протянула я, будто мне было лень говорить. — И я не сама явилась, а по воле вашего короля. Меня похитили, и если кто и имеет право сердиться — так это я!
— Ты ни на что не имеешь права, трина! Ничего не скроет твоего низкого происхождения!
— А вам известно, какое у меня происхождение? Так поделитесь этой тайной, эгуи.
Коршуна перекосило. Его вообще, кажется, бесило, что я не боюсь, и колени у меня не дрожат. А еще выводило из себя, что я стою перед ним не босоногая, полуголая и растрепанная, а красиво одетая. Об этом он уже брюзжал — требовал, чтобы меня переодели в ритуальное облачение жертвенной овцы, в ту самую полупрозрачную сорочку. К счастью, во что я одета, волновало только его.
— Я не верю в совпадения! — рявкнул Дитрич. — Ты как-то связана с королевой, помимо тел, и я узнаю, как! Я не дам навредить Аксару!
— Похвально, что вы любите свое государство, — спокойно ответила я.
— Королевство!
Смотритель приблизился слишком близко ко мне, так, что я могла разглядеть каждую пору на его огромном носу. Он бы сказал мне еще что-то «приятное», но в зале появились стражи, возглавляемые Уэнделлом.
— А, вот и вы, — повернулся к нему Дитрич и оглядел с неудовольствием. — Вижу, улыбаетесь. Власть кружит голову?
— Я не вам улыбаюсь, эгуи, а Соне.
Уэнделл знал, что у нас с королевой одно имя, но назвал меня Соней… Мелочь, а приятно. Я покраснела, и это все заметили — ведь на моей белоснежной новой коже даже легкий румянец хорошо виден!
Коршун с прищуром глянул на Уэнделла:
— Я ничуть не удивлен, что вы успели вскружить голову этой девчонке! Вы не пропускаете ни одной юбки!
— Почему же, некоторые пропускаю, — оскорбился шутливо Страж.
— Как вам только хватает бесстыдства уделять внимание этой чужачке, этой трине!
— Побольше уважения — перед вами тэгуи.
— Она такая же тэгуи, как я — три!
— Не стану возражать из уважения к вашему преклонному возрасту. Ведь в возрасте все дело, так, эгуи? Скоро вас попросят с этой должности, и отправят в провинцию греть кости перед камином.
— Поговорим о возрасте? Что ж, рад напомнить: даже лучшие из стражей не доживают до седин, а уж вы-то, Уэнделл, рискуете умереть, не оставив наследника. Так и сгинет ваш достойный род… какая жалость.
— Не старайтесь меня задеть, эгуи, я понимаю, что ваши слова — признак подступающего старческого слабоумия. Займемся делом. Тэгуи, — Уэнделл посмотрел на меня, — как вы себя чувствуете? Голова не кружится?
— Все в порядке. Спасибо.
— Тогда позвольте я вас провожу.
Взяв под руку, Страж повел меня к приборам, вокруг которых суетились тенями даймоны. Мне хотелось сказать Уэнделлу снова, как я рада, что именно он мной занимается, что именно он на данный момент Верховный Страж, но я подавила это глупое женское желание и задала правильный вопрос:
— Что сейчас будет?
— Развод по-королевски. Вы предстанете с Рейном перед Источником, и кровная связь между вами будет разрушена.
— Это больно? Страшно?
— Вам это будет стоить всего одной капельки крови, тэгуи. Подайте королю свою руку, и более ни о чем не тревожьтесь. Сейчас вы перенесетесь… Удачи.
Страж держал меня за руку, и только поэтому я не отшатнулась, когда стало темно-темно, а приборы загудели. Раздался торжественный и ясный голос Дитрича. Смотритель произносил церемониальные слова, реальность менялась.
Интересно, что происходит? Как меняется реальность? Причем здесь Источник? Почему во время ритуалов всегда темно?
Дитрич закончил говорить и пропал, все вокруг пропало. Зато явился король. Смотрел Рейн холодно, испытывающе.
«Злишься? А ведь злиться я должна, ведь это ты ошибся, да еще и пощечину мне дал! Вечно у вас, мужчин, виноваты женщины!»
Король протянул руку, и я, помня совет Стража, подала ему свою руку. Наши пальцы соприкоснулись. Я заметила в свободной руке короля кинжал. Мужчина развернул мою ладонь и сделал надрез на внутренней стороне. Крови показалось гораздо больше, чем одна капелька!
Я едва слышно зашипела. Больно! Но и себя Рейн не пожалел, резанул с силой. Когда с его руки потекла кровь, он крепко сжал мою. Так, наша кровь смешалась; мне казалось, я слышу частое «кап-кап-кап»…
Я замерла в ожидании, но… ничего так и не произошло. Мы стояли с королем, как два идиота, в темноте, пока не стал различим гул приборов и не послышались чьи-то голоса, а темнота померкла. Появились уже знакомые мне декорации и придворные.
— Сделано? — спросил король напряженно, не отпуская моей руки. — Я свободен?
Ему не спешили отвечать.
Почувствовав, что мне на голову что-то давит, я подняла свободную руку и нащупала корону.
Глава 5
Первым опомнился Дитрич.
— Королева, — почти благоговейно выдохнул он. — Я так и знал! Это она! Только она могла бы сбросить мои чары тогда! Только на ней могла бы появиться корона!
Король сильнее сжал пальцы и подтянул меня к себе. Глаза у него сделались совсем стеклянными. Интуиция подсказала мне, что еще чуть-чуть, и Рейн попросту убьет меня на глазах у всех, решив, что я все-таки его предательница-жена.
Ну, все, хватит! Я была мила, я была послушна, я спокойно выслушивала всех этих «эгуи», и все только усложнилось! Настала моя очередь говорить! Я хотела было освободить свою руку, отойти от «мужа» и объявить во всеуслышание, что не понимаю, какого черта корона взялась на моей голове и что не нужна она мне, но ничего не смогла сделать — ни шевельнуться, ни открыть рот.
Снова этот Коршун меня обездвижил! Вот же пакостный старикашка! Пакостный — и предусмотрительный!
— Какие вам еще нужны доказательства? — обратился к придворным Дитрич, игнорируя мой возмущенный взгляд. — Это она! Это королева-изменница!
— Уймитесь, наконец! — выступил вперед Уэнделл, моя единственная защита и надежда. — Эта девушка не королева! Вы сами в этом убедились во время ритуала!
— Это был обман!
— Невозможно обмануть сразу двоих — и Стража, и Смотрителя!
— Корона — не просто аксессуар, а ритуальный предмет, — подал голос Баргис. — Абы на ком она не появится… Так если эта девушка не королева, то почему на ней появилась корона?
Ответа на этот вопрос никто не знал.
На окружающих будто немота напала, а еще — бледность. В этой напряженной тишине самообладание короля разбилось вдребезги:
— Я держу вас при дворе не для того, чтобы вы радовали меня молчанием, господа советники и смотрители!
