— Знаете, а она хороша, — задумчиво сказала я. — Шла к своей цели, используя все доступные средства, а когда попалась — сбежала и обезопасила себя по максимуму. И это все она провернула в восемнадцать лет! А я в свои восемнадцать была сущим ребенком…
— Да, она весьма неглупа.
— Получается, сейчас она продолжает жизнь в моем теле, живет за меня…
— Да. Когда Рейн забрал вашу душу, она осталась в вашем теле полноправной хозяйкой, а вы получили ее тело.
— И как нам поменяться обратно?
— Не могу дать вам ответа.
— Нет, можете. Я вижу по глазам, что ответ у вас есть. Ну?
Страж вздохнул:
— Ваш мир — закрытый. В жизнь живущих там людей вмешиваться нельзя. Все, нарушившие этот закон, будут убиты стражами вашего мира. София смогла скрыться от стражей, но далеко не всем так везет. Даже король сильно рисковал, самолично явившись за вами. Это еще может ему аукнуться.
— То есть, — мой голос задрожал, — я не смогу вернуться никогда?
— Никто не рискнет вас вернуть.
С минуту я обдумывала сей кошмарный факт, пыталась придумать что-то, найти какой-то выход, но по словам Уэнделла выходило, что нет выхода. Меня действительно отсюда никто никогда не выпустит. Я никогда не увижу своих родных.
— Ну и стерва эта София Ласкер! Ненавижу!
— Добро пожаловать в клуб, — саркастично протянул Уэнделл.
Глава 4
Мне повезло со Стражем. После «допроса» он участливо справился о моем самочувствии и уточнил, нужны ли мне успокоительные. Я уверила его, что в полном порядке.
— Вы уверены, тэгуи? Вам пришлось испытать немалое потрясение: перемещение в другой мир, угрозы…
— Не волнуйтесь, я — спокойная девочка. Кто-кто, а я точно вам не доставлю проблем. Так и передайте королю и Коршу… то есть Дитричу.
Я встала, чтобы поставить пустую уже чашечку на поднос, и наступила на полы халата. Секунда — и я лечу вперед, на стол, а чашка из моих рук вырывается и летит куда-то на пол. «Приземлилась» я на стол, сбив при этом поднос. Чашки, тарелки, столовые приборы разлетелись, а щекой я угодила в блюдце с джемом.
— Ой…
Страж не выдержал и бессовестно расхохотался. Правда, стоит отдать ему должное, он быстро помог мне подняться и даже не стал ругать за битый фарфор.
— Говорите, не доставите проблем?
— Простите, эгуи! Мне искренне жаль ваш фарфор!
— Ничего, тэгуи… Ничего… — все еще смеясь, Уэнделл коснулся моей щеки, чтобы стереть джем. Собрав джем с моей щеки, он поднес пальцы к своим губам и облизнул. При этом он смотрел в мои глаза, и, не будь я Соня Иванова, в этом взгляде был мужской интерес. — Я жалею, что не вижу вашего настоящего облика. Уверен, ваше тело гораздо лучше того, что передо мной сейчас.
— Если бы вы видели мое настоящее тело, эгуи, — поддерживая его шутливо-игривый тон, сказала я, — вы бы свои пальцы этак эротично облизывать при мне не стали.
— Уверены?
— Я — умудренная годами женщина, и знаю, о чем говорю.
— Вы сказали, что вам тридцать. Я вас старше. Так что опыта больше у меня, тэгуи.
— Женщины взрослеют быстрее мужчин. Так что вы в свои тридцать с небольшим — сопляк, а я — умудренная опытом.
— Вы бросаете мне вызов, тэгуи?
— Нет, что вы. Это я так, по привычке спорю.
— А жаль, — протянул Уэнделл, не сводя с меня глаз. — Мне любопытно было бы сравнить наш опыт…
— В чем? В спорах?
— В сексе, тэгуи. Мы ведь этот опыт имеем в виду?
У меня перехватило дыхание. Нет, мне не показалось, он подкатывает! Может, Уэнделл флиртовал по привычке, а может, я действительно ему понравилась. Или ему просто хочется переспать с попаданкой в теле бежавшей королевы… Я не стала разбираться, что из этого правда, а что нет, и спросила прямо:
— И вы способны на это?
— На что, тэгуи?
— Переспать с подозреваемой прямо в архиве, на столе?
— Тэгуи, я не только способен, я к такому склонен, — с обезоруживающей улыбкой ответил мужчина.
— К чему — к такому?
— К сексу. И не важно, на каких поверхностях и где.
— И не важно, с кем?
— Неправда. Вот именно это для меня важно.
— Рада за вас. Значит, вы склонны к спонтанным, так сказать, соитиям. А качество от этого не страдает? — с невинным видом осведомилась я.
— Ранее жалоб не поступало.
— Ну, эгуи, — хитро улыбнулась я, чтобы хоть немного пошатнуть его уверенность, — женщины обычно в таких случаях щадят мужчину. Если вы что-то делаете не так, они могут и скрыть, чтобы не ударить по вашему самолюбию.
— А вы проверьте сами, тэгуи. И потом ответьте честно, что было не так… Или — что вам особенно понравилось.
«Ау, Соня! Стоп! — проснулся внутренний голос. — Что ты делаешь?» И правда — что это я? Что это мы? Делать нам, что ли, нечего, кроме как беззастенчиво флиртовать?
— Спасибо за предложение, но я откажусь.
— Трусите?
— Ну что вы! Просто я, в отличие от вас, высоконравственная и стеснительная, и к сексу где попало не склонна.
— Это не правда, — возразил Страж. — Вы совсем не такая.
— Откуда вам знать, какая я? Вы меня знаете-то совсем ничего.
— По долгу службы я обязан разбираться в людях. И в вас я уже разобрался.
— Видимо, вы очень ценный кадр, раз так быстро меня поняли!
— Чрезвычайно ценный! Так вот, тэгуи — не лгите мне.
— Ну, хорошо, вы меня раскусили. Я совсем не высоконравственная и не стеснительная. Но спать я с вами не буду, хотя вы чертовский привлекательный, обаятельный и тому подобное. Потому что как только я с вами пересплю, перестану быть вам интересна. Пропадет загадка … А если я с вами не пересплю, эгуи, вы так и будете представлять — а каково бы это было? И вам захочется сохранить мне жизнь, чтобы получить ответ на свой вопрос.
— Вы мне с каждой минутой все больше нравитесь.
— Вот! Этого-то я и добивалась. Теперь, когда вы мной очарованы и я вам стала интересна, доношу до вашего сведения: я торжественно вам отдамся только если вы вернете меня домой в целости и сохранности, и вообще будете меня защищать, как невинную жертву ситуации!
Мы, не выдержав, рассмеялись, снимая сексуальное напряжение и вообще — напряжение. Конечно, мы шутили, говоря об опыте, сексе и подобном, но в каждой шутке есть доля правды.
Страж отошел от меня, начал прибирать на столе, а я украдкой запахнула полы халата. Нужно быть с флиртом поосторожнее, потому что неизвестно, куда он может завести.
