— Твою мать, — выругался Влад. Дернулся резко, открыл кран и снова плеснул воду в лицо.
— Чем тебе не угодила моя ванная? — промурлыкала Майя, обхватывая его пояс ладонями и прижимаясь губами к лопатке. А ведь он даже не заметил, как она подошла.
— Как раз думал над тем, что мне следовало бы принять душ и бежать.
— Так быстро?
— Сегодня у меня много дел.
— Окей. Я приготовлю тебе полотенце и зубную щетку.
Кажется, Майя не обиделась. Потерлась холодным носом об его шею и ласково улыбнулась. Немного помятая со сна, она, тем не менее, выглядела достаточно горячо. Только ему от этого было ни холодно, ни жарко. Чтоб его!
Влад наспех вымылся, пробормотал что-то невнятное на прощание и с облегчением закрыл за собой дверь. Не так он себе представлял свой первый раз с Майей. Совсем не так. Он и подумать не мог, что будет от нее бежать. Совершенно не удовлетворенный и разочарованный. Стыдящийся сам себя. И собственных, мать его, желаний.
Это же Нюська, больной ты извращенец! Это же твоя маленькая девочка, так какого черта?!
Влад выехал на дорогу, когда у него зазвонил телефон. Он покосился на дисплей и от души выругался.
— Да! — рявкнул он.
— Влад? Здравствуй… Ты извини, если отвлекаю, но… я хотела спросить… Наши планы на сегодняшний день, наверное, отменяются?
— Еще чего. Я уже еду за вами. Извини, что не позвонил, дела были.
В трубке послышался какой-то шорох. Как будто Аня вздохнула с облегчением, или что-то вроде того. Ругая себя, на чем свет стоит, Влад прибавил скорости. Пока он кувыркался в постели с любовницей, его дочь и… её мать, да, так, наверное, правильнее всего сказать, ждали, что он позвонит.
— Ань…
— Да?
— Извини, что я не позвонил предупредить, что задержусь. Такого больше не повторится.
— Ну, что ты…
— Васька не сильно расстроилась?
— Э-э-э… Ну, немного, разве что.
— Еще раз извини. Ань… — повторил снова, просто потому, что ему нравилось произносить вслух ее имя.
— Да?
— Возьми что-нибудь переодеться. Времени не так много… оставайтесь у меня ночевать?
— Не думаю, что это удобно… — неуверенно ответила девушка, но в трубке опять послышалась какая-то возня, чей-то громкий шепот, хотя почему чей-то? Ясно ведь, что Васькин! С кем еще ей было разговаривать?
— Ань, ты же знаешь, как у меня хорошо? Ваське там понравится… И воздух свежий.
— Ну, ладно…
Дверь Владу открыла Васька. Всклоченная, с торчащими в разные стороны волосами, она была ужасно милой. И ужасно похожей… Нет, не на Альку. Теперь он это отчетливо понял. На него! И еще немного, чем-то неуловимым — на Аню. Может быть, своей чистотой, какой-то искренней непосредственностью.
— Привет, па! — проорала она, неловко его приобнимая и тут же шустро отпрыгивая в сторону.
— Привет, — сглотнул Влад.
— Вот это меня вчера вырубило! — тараторила Васька.
— Угу…
— Я обычно не ложусь спать так рано. Я ведь не маленькая.
— Понимаю… А мама?
— Мама собирает вещи. Да ты проходи! Хочешь, я тебе приготовлю завтрак? Я могу, правда. Меня бабушка научила…
Васька схватила Влада за руку и потащила в сторону тесной кухни. С удивлением он понял, что действительно голоден. Васька подтолкнула его к стулу и отвернулась к плите. В небольших кухнях есть свои преимущества. Здесь все под рукой. Но как же все это убого!
— Привет! — в комнату заглянула улыбающаяся Аня. Но ее улыбка быстро увяла, стоило ей только получше его рассмотреть. Влад как-то сразу догадался, о чем она подумала, и вспыхнул! Действительно вспыхнул, как идиот! Он и вспомнить не мог, когда краснел в последний раз. И вообще умел ли…
Конечно, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, о чем свидетельствует его наряд. Не переоделся — значит, не ночевал дома. Все просто. Теперь Нюська решит, что ему важнее какая-то баба, чем собственная дочь. Но это не так! Не так, чтоб ему пусто было.
— Привет. Извини… я…
— Ничего. Все нормально, ты человек занятой, я понимаю. Просто, если планы меняются, на будущее звони Василисе. Она волнуется…
— Да ты что, мам?! Все нормально! Ну, что, поехали?!
Глаза девочки возбужденно сверкали. Сейчас она походила на Аню, как никогда. Влад выдохнул. Заставил себя успокоиться, хотя сердце колотилось, как сумасшедшее. Он волновался. По-идиотски, иррационально. Волновался не столько из-за приезда дочери, хотя, что уж скрывать, и тут его порядком потряхивало… А вот визит её матери и вовсе выбивал почву у него из-под ног. Как будто она уже не видела его берлогу десяток раз. Вот только тогда он и знать не знал, кем была для него эта девочка! Та, с которой он делился своими мечтами, та, которой он рассказывал все… Вообще все о себе.
А теперь знал…
— Мама рассказывала, что у тебя дом на речке.
— Да. Большой дом с лужайкой и клумбами. Там и качели есть. Ну, такие, знаешь, садовые. Но, если захочешь, я могу тебе и обычные установить. — Влад болтал с дочкой, которая уселась с ним рядом, но то и дело бросал взгляды в зеркало дальнего вида назад. Туда, где Аня сидела молча, пялясь на проплывающие за окном пейзажи. Он бы многое отдал, чтобы узнать, о чем она думает.
— Да нет, пап! Я ведь уже большая! Мама каждый день жалуется, что я то из этого выросла, то из того. Куртки зимней даже на год не хватило!
— Ну, это не проблема. Можем хоть завтра съездить купить тебе все, что захочешь.
Владу показалось, что Аня напряглась после его слов. И даже пальцы, которыми она водила по стеклу, побелели — с такой силой она их вдавила. Но он не мог понять, что послужило тому причиной.
— Не люблю магазины. Я лучше на речку пойду. Купаться! Я даже купальник взяла.
— Вась, речка может быть еще очень холодной, — возразила Аня.
— Ну, если очень, то не пойду. Я же не в последний раз, — покладисто согласилась Васька и бросила на отца испытывающий взгляд исподтишка.
— Конечно, не последний. Если хочешь, можешь с концами перебираться. Летом у меня хорошо. А еще можем на море съездить.
— На море?! Правда? Мама, ты только представь! А я никогда не была на море, но всегда мечтала увидеть…
Восторгу его дочки не было предела. Как не было предела его сожалению. За то, что был лишен возможности отвезти ребенка на море, купить ей чертову куртку, просто обнять… Зайти пожелать спокойной ночи или разбудить ту, сонную, в школу. За то, что его лишили семьи, ребенка, десяти лет счастья лишили! И он не знал, как будет жить с этим внутри. Необратимость… Он, пожалуй, впервые понял, какая это страшная штука.
