— Мама?
— Яська? Привет!
— А ты куда собралась? — подозрительно сощурилась Яна, глядя то на мать, то на чемодан.
— Не знаю… — развела руками женщина. Устало растерла виски и еще раз повторила: — Не знаю. Может быть, ты меня приютишь, пока я соображу, что дальше делать? А, Ясь?
Глава 19
Дождь лил, не переставая, уже неделю. Работать в таких условиях было совершенно невозможно. Но я все равно пытался использовать любую возможность поснимать, ведь у меня было задание, которое нельзя было провалить. Ну, может быть, и можно… в конце концов, не я заказывал погоду. Если бы только не одна моя заморочка. Дело в том, что я просто не умел подводить людей. Эта функция напрочь отсутствовала в моем организме. И меня это полностью устраивало.
Порыв ветра налетел, сбивая с листьев клена холодные капли дождя и отправляя мне их прямо за воротник. Я поежился и опустил камеру. С утра мне удалось снять несколько отличных кадров, и, наверное, можно было позволить себе расслабиться. Тем более что выше в горах опять гремело. Сложив в чехол свой Nikon и собрав штатив, я отключил авиа-режим в телефоне. Я выбирал его каждый раз, когда работал, чтобы не разряжать батарею бесконечным поиском сети. Взвалив на плечо аппаратуру, я начал спуск к УАЗику Валентина Петровича, который оставил чуть ниже по склону. Уже который день Яськин отец рвался сопровождать меня в моих походах, но до этих пор мне удавалось отлынивать от его услуг. Ни на какие дальние рубежи, где мне мог бы понадобиться проводник, не было смысла ехать из-за погоды, а на ближних… на ближних мне хватало и Яськи.
Да ладно! Кого я обманываю? Только её я и хотел видеть рядом.
К счастью, пока Валентин Петрович приходил в себя после ранения, у нас с Яной имелся отличный повод держаться вместе. Но с каждым днем её отцу становилось все лучше. Я старался не думать о том, что будет, когда тот поправится полностью. В моей голове вообще творился сущий бардак. Я как будто ходил по минному полю. Об этом лучше не думать… это лучше не вспоминать… Понимал, что так не может продолжаться и дальше, что нужно что-то решать, но все равно медлил, оттягивал необходимость делать выбор. И был просто счастлив в то холодное дождливое лето. Счастлив от того, что рядом со мной находилась женщина, которую еще недавно я всей душой ненавидел.
Телефон зазвонил, когда из-за макушек кедров уже показалась крыша дома Астафьевых. Переложив сумки в одну руку, вторую я сунул в карман. Сердце замедлило бег, размеренно ударяя о ребра. И от этого ныло в груди, которую я растер, прежде чем посмотреть на дисплей. Я был как та чертова собака Павлова… Стоило услышать сигнал телефона, и все! У меня начиналась тахикардия, а рот наполнялся слюной.
Будь оно все проклято.
— Да, Кирыч, привет. Какие новости?
— Отличные! Если ты решил меня опять доставать по поводу своего номера…
— Номера? Хм… — нетерпеливо перебил я Кира. — Вообще-то нет. На этот раз нет.
— Ну надо же…
— Слушай, пока не забыл… У меня тут намечается неплохой материал для репортажа.
— Черт, Данил, ты ж поехал снимать чертовых птичек!
— Их я тоже снимаю. Насколько это возможно при такой погоде. Долбанный дождь смешал мне все карты.
— Вот и снимай, дорогой ты мой человек. Какие репортажи, а? Ну, какие репортажи? Ты давно из дерьма вылез, а, птица моя голосистая? Отдохни, подыши воздухом…
— Здешний губернатор валит лес, — в лоб сказал я, — счет пошел на миллиарды. Я нарыл кое-какие документы, подтверждающие…
— Стой! Там же заповедник кругом!
— А я о чем? Раскручу ниточку — полетят головы. Съемку беру на себя. Здесь натуры хватает. Подключим экологов, местного егеря, которому угрожают…
— Стоп-стоп-стоп… Вижу, ты действительно решил влезть в это дерьмо?
— Почему нет? Мне здесь минимум месяц тереться. Может выйти стоящий материал. Тема — бомба. Да и ты в курсе, я никогда не упускал возможности вывести на чистую воду этих ребят.
— Ну, ты как не в говно, так в партию! — буркнул Кир, но я-то понимал, что он уже вскинулся, учуяв очередную сенсацию.
— За это ты меня и любишь.
— Ты уж слишком нос не задирай.
— Я пришлю тебе материал, который уже отснял. Свой стенд-ап, фрагменты интервью… Еще предстоит много работы, но ниточка раскручивается довольно быстро. Даже не знаю, почему я первый, кого заинтересовала эта тема…
— Местные репортеры, скорее всего, прикормленные, а столичным до регионов дела нет.
— Не рано ли они начали кушать с рук?
— Ну, кое-кто за это время успел леса пару ярдов вывезти, а ты говоришь, — заржал Кирыч.
— И то так, — согласился я, приготовившись отбить звонок, но громкий окрик Кирилла, заставил снова прижать трубку к уху.
— Я же совсем забыл!
— Что там?
— Твой номер. Я восстановил его.
— Что?
Ноги вмиг ослабели. Я осторожно опустил сумки на отсыревший настил крыльца и сам упал рядом.
— Говорю, восстановил твой номер. Будешь должен мне по гроб жизни! Ну, что молчишь? Сказал бы, как ты несказанно счастлив.
Я бы сказал… Я бы непременно сказал, если бы мое горло не перехватил болезненный мучительный спазм.
— Спасибо, — просипел я, заставляя связки подчиниться, сглатывая боль и скопившуюся в глотке соль.
— Вышлю тебе DHL-ем. Адрес только скинь. Не забудь.
— Не забуду.
— Надеюсь, она позвонит…
Я не дал Киру договорить. Отбил вызов и зачарованно уставился на телефон.
— Что мне делать? — спросил у тишины. — Что мне, мать его, делать?
Теперь этот вопрос игнорировать не получится. Если Тень мне позвонит… если только она позвонит — я буду вынужден ей ответить. Да что там… Какой вынужден, господи? Разве я не буду самым счастливым сукиным сыном на планете, если только она позвонит…
— Пап, а ты чего здесь сидишь?
Я поднял взгляд на Светку, которая стояла у большого дома в компании Пашки. Эти двое нашли общий язык. Чего не скажешь о парнишке и Валентине Петровиче. Тот, кажется, с трудом выносил присутствие сына. И знаете, я его понимал. В свое время я поступил точно так же. Нет, у меня не было внебрачных детей. Просто однажды и я переложил вину за все свои беды с больной головы на здоровую. Сейчас Валентин Петрович делал то же самое. Он переживал уход Елены Васильевны. Но винил в нем не себя, что было бы довольно логично, а ни в чем не виновного пацана… Свою плоть и кровь, пусть и не от той женщины.
— Да так, Свет. Устал что-то.
