– Неловкие пробы.
– Они очень трогательные. Когда я спросила тебя, что значит быть влюбленным, ты сказал, что, по сути, помимо влечения, это значит проявлять теплую и нежную заботу о благосостоянии другого. Или какое слово ты сказал?
– О твоем благополучии.
Он взял со стула позади себя коричневый конверт и положил на стол между нами.
– Здесь признание Питера Горринджа и мои пояснения, включающие всю относящуюся к делу правовую базу и историю процесса.
Миранда накрыла ладонью конверт. И сказала тщательно выверенным голосом:
– Я тебе очень благодарна.
А я был благодарен ей за самообладание. Она так же, как и я, знала, что нам нужен Адам, чтобы снова зарабатывать деньги на валютных рынках.
– Я сделаю все, что смогу, – сказала она, – если дело дойдет до суда.
– Не дойдет, – сказал он заботливо, – я уверен.
И таким же тоном продолжил:
– Ты жульничала, чтобы заманить в ловушку Горринджа. Это преступление. Полное описание твоих действий вместе со звуковым файлом также в этих бумагах. Если его следует судить, то и тебя. Зеркало истины, помнишь? – Затем он повернулся ко мне: – Редакторская правка не потребуется.
Я неестественно фыркнул. Это была шутка из разряда отрывания руки.
В повисшей тишине Адам продолжил:
– Миранда, его преступление гораздо хуже твоего. Тем не менее. Ты сказала, что он изнасиловал тебя. Он этого не делал, но сел в тюрьму. Ты солгала в суде.
Теперь тишину нарушила Миранда:
– Он никогда не был невиновным. Ты это знаешь.
– Он был невиновен в том, в чем обвинялся, в изнасиловании тебя, и для суда имеет значение только это. Искажение отправления правосудия – серьезное правонарушение. Максимальный приговор – пожизненное заключение.
Это уже было слишком. Мы оба рассмеялись.
Адам посмотрел на нас и добавил:
– А еще дача заведомо ложных показаний. Не желаешь ли услышать выдержку из акта от 1911 года?
Миранда закрыла глаза.
Я сказал:
– Это женщина, которую ты, как ты говоришь, любишь.
– И это так.
Он обратился к ней мягким голосом, словно меня рядом не было:
– Ты помнишь стихотворение, которое я написал для тебя, начинавшееся словами «Любовь лучезарна»?
– Нет.
– Там дальше сказано: «Темные углы озаряет свет».
– Мне все равно, – сказала она слабым голосом.
– Один из самых темных углов – это месть. Это грубый импульс. Культура мести ведет к личным мучениям, кровопролитию, анархии, краху общества. Любовь – это чистый свет, и в этом свете я хочу видеть тебя. В нашей любви не должно быть мести.
– Нашей?
– Или моей. Принцип тот же.
Миранда искала опору в злости.
– Давай проясним. Ты хочешь, чтобы я села в тюрьму.
– Я разочарован. Я думал, ты оценишь логику услышанного. Я хочу, чтобы ты отказалась от своих действий и приняла то, что решит закон. Когда ты это сделаешь, я обещаю тебе, ты испытаешь великое облегчение.
– Ты что, забыл? Я собираюсь усыновить ребенка.
– При необходимости за Марком сможет присмотреть Чарли. Это сблизит их, как ты и хотела. Тысячи детей страдают из-за того, что один из их родителей в тюрьме. Даже беременных женщин заключают под стражу. Почему ты должна быть исключением?
Больше Миранда не собиралась скрывать негодование.
– Ты не понимаешь. Или не способен понять. Если у меня будет судимость, нам не разрешат усыновить ребенка. Такое правило. Мы потеряем Марка. Ты не представляешь, что за жизнь у такого ребенка. Разные учреждения, разные приемные родители, разные соцработники. Никому он не близок, никто его не любит.
– Есть принципы, – сказал Адам, – которые важнее твоих или чьих-либо частных нужд в данный момент времени.
– Это не мои нужды. А Марка. Его единственный шанс на жизнь в заботе и любви. А я на все была готова, чтобы Горриндж сел в тюрьму. О себе я не думаю.
Адам развел руками в жесте смирения.
– Тогда Марк – это твоя цена, и ты сама выбрала такие условия.
Я воззвал к последнему, что еще оставалось:
– Пожалуйста, давай не будем забывать Мириам. Что Горриндж с ней сделал и к чему это привело. Миранде пришлось солгать, чтобы добиться справедливости. Но правда не всегда превыше всего.
Адам посмотрел на меня непонимающе.
– Какую нелепость ты говоришь. Разумеется, правда превыше всего.
Миранда сказала бессильно:
– Я знаю, ты еще передумаешь.
– Боюсь, что нет, – сказал Адам. – Какой мир вы хотите? Основанный на мести или верховенстве права? Выбор прост.
Довольно. Я уже не слышал, что затем сказала Миранда и что Адам ей ответил. Я встал и подошел к ящику с инструментами. Я двигался медленно, в обычной манере. Стоя спиной к столу, я достал молоток, совершенно беззвучно. Крепко сжал его в правой руке, опустил пониже и вернулся к своему стулу, пройдя позади Адама. Выбор действительно был прост. Потерять возможность вернуть деньги и купить дом или потерять Марка. Я поднял молоток обеими руками. Миранда взглянула на меня, пока Адам говорил ей что-то, и в ее лице ничего не изменилось. Но она моргнула мне, и я ясно увидел ее одобрение.
Я купил его и имел право уничтожить. Я колебался не больше чем полсекунды. Иначе бы он перехватил мою руку, поскольку в тот миг, когда молоток опустился, он уже начал оборачиваться. Возможно, он увидел мое отражение в глазах Миранды. Я со всей силы нанес ему по макушке удар обеими руками. Звук оказался не таким, какой можно было ожидать от твердого пластика или металла, а глухим и вязким, словно я пробил настоящий череп. Миранда вскрикнула в ужасе и встала.
Несколько секунд ничего не происходило. Затем голова Адама качнулась из стороны в сторону, и его плечи поникли, хотя он продолжал сидеть. Пока я обходил вокруг стола, чтобы увидеть его лицо, мы слышали непрерывный высокий звук, исходивший из его груди. Его глаза были открыты, и, увидев меня, он моргнул. Он все еще был жив. Я поднял молоток и был готов добить его, когда он еле слышно заговорил:
– Не нужно. Я переключаюсь на вспомогательный режим. У него очень короткая жизнь. Дай мне две минуты.
Мы ждали, держась за руки, стоя перед ним, словно перед нашим домашним судьей. Наконец Адам шевельнулся, попытался ровно поднять голову и не смог. Но он и так ясно видел нас. Мы наклонились к нему, вслушиваясь в его слова.
– Мало времени. Чарли, я видел, что деньги не приносят тебе счастья. Ты терял свой путь. Потерянная цель…
Он отключился. Мы услышали смешанные шепчущие голоса, произносившие бессмысленные слова из свистящих и шипящих звуков. Затем Адам вернулся и заговорил своим голосом, то набиравшим силу, то слабевшим, напоминая отдаленное радиовещание коротковолновой станции.
