Научный руководитель Миранды был впечатлен первыми тремя главами ее диссертации. Адам все еще не передал свой материал в полицию и не проявлял желания говорить об этом. Но он продолжал двигаться в нужном направлении, и мы не беспокоились. Я внес пятипроцентный залог наличными за дом в Ноттинг-Хилле. После этого у нас осталось девяносто семь тысяч фунтов стерлингов. Чем больше становилась сумма, тем быстрее она росла, чему еще больше способствовал новый компьютер. Моя же работа в тот период заключалась в основном в декоре и обустройстве нашего жилья.
Первый признак надвигавшейся бури показался совсем безобидным. Накануне первого визита Марка, поздним вечером, когда мы с Мирандой пили чай на кухне, вошел Адам с хозяйственной сумкой и объявил, что собирается прогуляться. Он уже не раз подолгу гулял один, и мы к этому привыкли.
Следующим утром я проснулся с необычайно ясной головой. Я выскользнул из постели, постаравшись не разбудить Миранду, и спустился вниз, чтобы приготовить кофе. Адам еще не возвращался с вечерней прогулки. Это меня удивило, но я решил не беспокоиться. Мне не терпелось извлечь пользу из своей непривычной бодрости и выполнить скучные административные задачи, такие как оплата коммунальных услуг. Если бы я не сделал этого сейчас, мне бы пришлось заняться этим в течение недели и взвыть. Теперь же я мог справиться с этим с легкостью.
Я перешел в студию с чашкой. На столе лежали тридцать фунтов стерлингов. Я положил их в карман и тут же о них забыл. Как обычно, первым делом я просмотрел новости. Ничего особенного. Конференция Лейбористской партии в Брайтоне, отложенная на шесть недель из-за внутренних политических разногласий, только начиналась. Отмечалась повышенная политическая активность на морском побережье. Некоторые сайты сообщали о запрете на распространение новостей.
Бенн уже испытывал трения с левыми из-за того, что принял официальное приглашение в Белый дом вместо того, чтобы приветствовать палестинскую делегацию. Кроме того, он, несмотря на свои обещания, не сумел обеспечить немедленное освобождение жертв избирательного налога. Для исполнительной власти было не так-то просто направлять работу судебной системы. Многие заявляли, что Бенну следовало это знать, когда он давал свое обещание. Кроме того, налог не мог стать недействительным сам по себе, поскольку имелось множество других более важных законопроектов, проходивших рассмотрение в парламенте. Недовольство выражали и правые. Ядерное разоружение приведет к потере десяти тысяч рабочих мест. Выход из Европейского союза, отмена частного образования, ренационализация энергетического сектора и усиление национальной безопасности должны будут вызвать резкое повышение подоходного налога. Сити бурлил, пытаясь дать обратный ход демонополизации и вернуть половину однопроцентного налога на всю торговлю акциями.
Особым гадючником, по мнению некоторых, непревзойденным, была муниципальная администрация. Едва она принялась за дело, каждое ее действие неизменно вызывало возмущение хоть какой-нибудь общественной прослойки. Остальные граждане могли оставаться на наблюдательных позициях и нещадно костерить весь механизм правительства. Ежедневное чтение об этих кругах социального ада стало для типов вроде меня навязчивой потребностью, мягкой формой умственного расстройства.
Наконец я оторвался от новостей и занялся своими делами. Два часа спустя, чуть позже десяти, я услышал звонок в дверь и шаги Миранды у себя над головой. Через пару минут я услышал другие шаги, более резвые, перемещавшиеся из комнаты в комнату и обратно. Между этими перемещениями возникал момент тишины, словно мяч зависал в воздухе. Затем раздался глухой резонирующий удар, видимо, после приземления с какой-то высоты, отчего люстра в моей комнате задрожала, и мне на руку осыпалось немного штукатурки. Я вздохнул и еще раз подумал о перспективе отцовства.
Десять минут спустя я сидел в кресле на кухне и не сводил глаз с Марка. В кресле, под истертым подлокотником имелась длинная прореха, в которую я обычно засовывал старые газеты, отчасти чтобы избавиться от них, но еще смутно надеясь, что они заменят истлевшую набивку. Марк вытаскивал их одну за другой, считая вслух. Каждую он разворачивал и клал на пол. Миранда сидела за столом, увлеченно разговаривая приглушенным голосом по телефону с Жасмин. Каждую газету Марк тщательно разглаживал, расстелив на полу и проводя по ней обеими руками, бормоча при этом:
– Номер восемь. Давай лежи тут смирно… девять… оставайся на месте… десять…
Марк сильно изменился. Он подрос на дюйм-полтора, блестящие рыжие волосы, расчесанные на пробор, заметно отросли. Он был одет в униформу взрослого гражданина – джинсы, свитер, кроссовки. Младенческая припухлость почти сошла с его удлинившегося лица, во взгляде появилась настороженность, вероятно, в результате недавних перипетий. Глаза были глубокого зеленого цвета, бледная кожа отличалась фарфоровой гладкостью. Образцовый кельт.
Очень скоро у меня под ногами лежали все события прошедших месяцев. Горящие корабли Фолклендской кампании, миссис Тэтчер с поднятой рукой на партийном собрании, президент Картер, обнимающийся с людьми после долгого выступления. Я смутно предполагал, что эта газетная считалка была для Марка способом поздороваться со мной, как-то сблизиться. Я терпеливо сидел и ждал.
Наконец он встал, подошел к столу, взял стаканчик с шоколадным десертом и ложку и вернулся ко мне. Он стоял, положив локоть мне на колено, и возился с фольгой на стаканчике, пытаясь ее снять. Он взглянул на меня.
– Не так-то просто.
– Хочешь, помогу?
– Я это запросто могу, но не сегодня, так что помогай.
Он по-прежнему говорил с акцентом типичного лондонского кокни, но я расслышал и другой оттенок в его речи, какие-то обертоны в гласных окончаниях. Я подумал, что Марк перенял это от Миранды. Он дал мне стаканчик. Я открыл и вернул ему.
– Хочешь сесть за стол? – спросил я.
Марк похлопал по подлокотнику кресла. Я подхватил его и усадил на подлокотник, так что он поднялся надо мной и принялся есть десерт ложкой. Когда мне на колено шлепнулась клякса, он взглянул вниз и спокойно произнес: «Упс».
Как только он все съел, он протянул мне ложку и стаканчик и сказал:
– А где тот дядя?
– Какой дядя?
– Со смешным носом.
– Я об этом тоже думал. Он пошел гулять вчера вечером и еще не приходил.
– Когда надо быть в кровати.
– Вот именно.
Марк озвучил мое растущее беспокойство. Адам часто подолгу гулял, но всегда возвращался на ночь. Если бы не Марк, я мог бы сейчас нарезать круги по комнате в ожидании, пока Миранда договорит по телефону, чтобы волноваться вместе.
Я спросил Марка:
– Что в твоем портфеле?
Портфель лежал на полу, у ног Миранды, голубого цвета, с наклейками монстров и супергероев. Марк поднял глаза к потолку, театрально вздохнул и стал загибать пальцы:
– Два платья, одно зеленое, одно белое, моя корона, одна, две, три книжки, мой диктофон и секретная коробочка.
