Я понимал, что мой вопрос может показаться идиотским, но все же спросил:
– А он не расстроится, когда снова включится?
Она сняла очки и убрала их.
– Он ничего не будет помнить.
– Он в порядке – как по-вашему?
– Абсолютно.
Миранда спросила:
– Вы что-нибудь в нем изменили?
– Разумеется, нет.
Она уже встала из-за стола и собиралась уходить, но по контракту я имел право получить ответы на мои вопросы. Я снова предложил чаю. И она снова отказалась, несколько натянуто. Мы с Мирандой, не сговариваясь, преградили ей путь к двери. Салли окинула нас взглядом с высоты своего роста, поводя туда-сюда головой на длинной шее, и приготовилась к допросу.
– А что с другими Адамами и Евами? – спросил я.
– Все в порядке, насколько мне известно.
– Я слышал, кое-кто из них несчастлив.
– Это несерьезно.
– Два самоубийства в Эр-Рияде.
– Чепуха.
– Сколько из них отключили свой выключатель? – спросила Миранда.
Она знала все, о чем я говорил с Тьюрингом.
Салли ответила с внешним спокойствием:
– Значительное число. Но мы не намерены вмешиваться. Это самообучающиеся машины, и мы решили, что они имеют право отстаивать свое достоинство.
– А что насчет того Адама в Ванкувере? – спросил я. – Так потрясенного уничтожением девственного леса, что он сознательно деградировал.
Теперь компьютерный инженер встала в стойку, но ее голос по-прежнему оставался мягким, хотя и натянутым.
– Это самые совершенные машины во всем мире, опережающие на много лет все, что имеется на открытом рынке. Наши конкуренты беспокоятся. Самые беспринципные из них распространяют сплетни по интернету. Информация подается под видом новостей, но это фальшивые новости, фальсификация. Эти люди знают, что скоро мы будем наращивать производство, и стоимость репликантов снизится. Это и так уже прибыльный рынок, но мы первыми предложим что-то совершенно новое. Конкуренция сильна, и некоторые не стесняются в средствах.
Она раскраснелась от волнения, и мне стало ее жаль. Она явно рассказала мне больше, чем собиралась.
Но я твердо стоял на своем.
– История о самоубийствах в Эр-Рияде получена из самого надежного источника.
Она снова успокоилась.
– Я сказала вам все, что могла. Не будем спорить.
Она обошла нас с Мирандой и направилась к выходу. Миранда пошла проводить ее. Когда входная дверь открылась, я услышал, как Салли сказала:
– Он включится через две минуты. Он не будет знать, что его выключали.
Адам проснулся даже раньше. Когда Миранда вошла в комнату, он уже был на ногах.
– Мне пора работать, – сказал он. – ЦБ, вероятно, сегодня повысит ставки. На валютных рынках будет потеха.
Ни я, ни Миранда не употребляли слова «потеха». Проходя мимо нас, Адам остановился и сказал:
– У меня предложение. Мы говорили о том, чтобы поехать в Солсбери, потом отложили поездку. Я думаю, следует навестить твоего отца, а заодно мы могли бы нагрянуть к мистеру Горринджу. Зачем ждать, пока он объявится здесь и нас напугает? Давайте сами напугаем его. Или хотя бы поговорим.
Мы с Адамом посмотрели на Миранду.
Она немного подумала и сказала:
– Ну, ладно.
– Хорошо, – сказал Адам.
А я почувствовал, как у меня – ну да, форменное клише – упало сердце.
* * *
К концу периода, раскинувшегося однообразной равниной между визитом к Тьюрингу и поездкой в Солсбери, на моем инвестиционном счету набралось сорок тысяч фунтов. Это было просто: чем больше Адам зарабатывал, тем больше он мог рисковать, тем больше он инвестировал и тем больше получал. И все это он проделывал в своей молниеносной манере. Я больше не просиживал дни напролет за компьютером в спальне, а сажал вместо себя Адама. Кривая графика доходов застыла в вертикальном положении, и я начал привыкать к новой жизни. Миранда была однозначно против того, чтобы Адам работал на кухне. Слишком откровенно для нашей коммуны, считала она. Я ее понимал.
Безработица достигла восемнадцати процентов и стала темой ежедневных заголовков. Я привык относить себя к несчастным безработным. Но незаметно для себя сделался богатым бездельником. Я был в восторге, но не мог думать о деньгах с утра до вечера. Я не знал, чем себя занять. Хорошо бы махнуть с Мирандой в роскошный круиз по Южной Европе, но она была привязана к Лондону и своей учебе. Она ужасно боялась, как бы чего не случилось с отцом, пока она будет в отъезде. Да и угроза Горринджа, как бы она со временем ни блекла, все еще сдерживала наши порывы.
Я мог бы выискивать новый дом, но я уже нашел то, что хотел. Это был «свадебный торт» в розово-белой глазури на Элджин-Кресент. Внутри были дубовые полы из широких досок, просторная мощная новомодная кухня со сверкающими начищенными железками, оранжерея с коваными решетками ар-нуво, японский сад с речными валунами, спальни десятиметровой ширины и мраморный душ с разнонаправленными струями воды. Владелец особняка, бас-гитарист с конским хвостом, не спешил. Он играл в группе, известной в узких кругах, и собирался разводиться. Он сам показал мне дом, почти ничего не говоря. Он просто водил меня по комнатам и ждал снаружи, пока я все осмотрю. У него было одно строгое условие: оплата только наличными – банкнотами по пятьдесят фунтов в количестве двух тысяч шестисот штук. Меня это устраивало.
Вся моя трудовая деятельность состояла в том, чтобы раз в день наведываться в банк и обналичивать сорок бумажек по пятьдесят фунтов – больше двух тысяч в сутки не выдавали. Почему-то я не хотел использовать сейфовую ячейку в банке. Я смутно предполагал, что занимаюсь чем-то нелегальным. Во всяком случае, владелец особняка определенно скрывал доходы от бывшей жены. Все деньги я запихивал в чемодан, который держал под кроватью.
Но в остальном я пребывал в сомнениях. Был как раз сентябрь, время года, когда все начинают что-то новое. Миранда готовилась к защите диссертации. А я бродил по клэпемскому парку и раздумывал о том, как бы продолжить образование и получить квалификацию. Пришло время выгодно вложить мой интеллектуальный капитал и получить ученую степень по математике. Я мог избрать и другой путь – смахнуть пыль с бесценного саксофона отца, постичь магию гармонических рядов, вступить в какую-нибудь группу и отдаться дикой жизни. Я не знал, что предпочесть: образование или дикость? Либо одно, либо другое. Все эти мысли меня изводили. Мне хотелось лечь на жухлую осеннюю траву и закрыть глаза. За то время, что я прохаживался по парку от края до края, пытаясь унять беспокойство, Адам успел заработать еще тысячу фунтов, сидя за моим компьютером. Я отдал долги. Я внес задаток наличными за гламурный городской дворец. Я жил с любимой женщиной. Как я мог быть недоволен? Но я был недоволен. Я чувствовал свою бесполезность.
