Вадим повернулся и пошел назад. Сердце его болезненно сжалось от волнения. Вот и все. Миссия закончена и ему отпущены сутки на то, чтобы покинуть остров. Три года не прерываемой ни на секунду смертельно опасной игры подошли к концу. Настала пора новой жизни, в которой исполняются желания. Когда Егерь наконец услышит расчетливого до мозга костей Хаммера и хитрого как лис Рамзеса, от сомнений не останется и следа. Черт возьми, как их не хватало все эти бесконечно долгие годы! Настолько, что мысли о будущем благолепии вдруг опять покоробило чувство вины. Которое, впрочем, тут же прошло.
* * *
Боль прижилась. Она пульсировала, клубком змей свернувшись внизу живота. Подлая гадина временами поднимала голову и кусала, заставляя Адель в изнеможении переводить дыхание. Грифон сегодня словно сорвался с цепи. Он имел ее ночью почти два часа. Остервенело, жестоко, как животное. Девушка стонала, изображая приступ страсти. На самом деле ей хотелось орать. Его большое хозяйство всегда причиняло ей неудобство, а в последнее время – непроходящую боль. За множеством оргазмов, которые она имитировала так успешно, что со стороны и сама не отличила бы их от настоящих, скрывалось желание хотя бы несколько секунд криком выплеснуть ту ярость, что давно просилась наружу.
Вечерело. Адель сидела на корме яхты, на кожаном диване, поджав под себя босые ноги, и зябко куталась в плед. Царило безветрие. Море – огромное черное зеркало – дышало спокойствием. Потревоженная редким дуновением ветра, поверхность бугрилась волнами, которые умирали, так и не достигнув борта «Кристины». Давно пора было уходить, но девушка не могла заставить себя подняться. Справа темнел силуэт Малыша, после последнего случая не сводящего с нее глаз. Как она ни старалась, так и не смогла ответить себе на вопрос: то ли он следил за ней по указке шефа, то ли по собственной инициативе. Порой ей казалось, что те взгляды, на которых она ловила его невзначай, следовало понимать как нечто большее, чем отношение охранника к подопечной. В такие мгновения лицо Малыша, словно вырубленное топором, с квадратным подбородком – будто таяло. Поначалу он поспешно переключал внимание, стоило ей застукать охранника на «месте преступления». Время шло и все дольше задерживался его цепкий взгляд на ее примечательных выпуклостях. А последние дни Малыш буквально раздевал ее глазами, нисколько не таясь… Или это только чудилось ей, больше трех лет прожившей в изоляции от мира?
Вот опять. От грустных мыслей потемнело в глазах. Девушка знала, чем развлечь себя в такие минуты, когда душевная боль колючей проволокой сжимала горло. Воспоминания – лекарство, гасившее тоску и возрождавшее надежду. Сколь лет прошло, а будто тот вечер был только вчера…
Три года назад высокий мужчина поднялся с кровати. Испарина блестела на его коже после бурного секса. Выпрямился в полный рост, потянулся, демонстрируя безупречное, накаченное тело. С кошачьей грацией он потянулся к окну и шире распахнул балконную дверь. Позднее лето тут же наполнило комнату шелестом листвы и запахом недавно скошенной во дворе травы. Ветер ласково тормошил занавески, закручивая их возле ног Хаммера, застывшего у окна.
– Игра стоит свеч, – не поворачиваясь, сказал он. – Я рад, что ты это поняла. Тебе ничего не придется делать…
– Кроме того, что я буду трахаться с пиратским бароном, – хрипло отозвалась Адель, тоже усталая, удовлетворенная. И смирившаяся со своей участью.
– Прости меня, девочка. Но оно того стоит.
– Конечно, тебе легко рассуждать. Тебе же не придется ложиться под этого ублюдка Грифона! Ты знаешь, что он делает с девочками, которые ему надоедают? Отдает в публичные дома за архипелагом! Это в лучшем случае, а в худшем – никто их трупов так и не нашел.
– А ты думаешь, я на себя мало беру? – Хаммер резко обернулся. В его серых глазах застыло так нелюбимое ею жестокое выражение. – Ты думаешь, мне эти пару лет не придется ходить по лезвию? Каждый день, каждую минуту?
Адель не нашлась, что ответить. Ей снова мучительно захотелось стиснуть его в объятиях, прижаться к любимой груди, затопить поцелуями глаза, лицо, почувствовать на себе тяжесть его тела. И, хоть на мгновенье, отгородиться от того, что неумолимо готовило ей будущее.
– Ну же, девочка моя. – Хаммер лег на кровать, прижал к себе ее безвольное тело. – Ты сильная. Ты сможешь. Я знаю.
– Я постараюсь, – сказала она, задыхаясь в его объятиях.
– У тебя получится.
– А потом…
– Мы будем жить долго и счастливо!
Адель засмеялась, подхватывая игру, зарываясь лицом куда-то ему в шею.
– Хорошая моя. Я так тебя люблю, – шептал он, снова возбуждаясь. – Ты сделаешь это ради нас.
«Ради тебя», – мысленно поправила любимого девушка, без остатка отдаваясь его поцелуям, от которых высохли так и не пролившиеся слезы…
Так было. Да. И воспоминания, без которых с тех пор не обходился ни один день, обрастали все новыми подробностями. Больше трех лет вместо обещанных двух девушку спасала от безумия лишь любовь к Хаммеру. Чувство, становившееся сильнее, поддерживали немногочисленные «встречи», когда любимый появлялся на яхте за денежным вознаграждением, разыгрывая роль стукача. Нет, они не виделись. Это было слишком опасно. В ее обязанности входило оставить в тайнике на корме, где всегда швартовался Хаммер, мини-флэшку, полученную от Егеря, дополненную теми сведениями, которые удалось раздобыть ей самой. Никто и не догадывался, что портативное записывающее устройство находилось в одном из камней так любимых девушкой «бусиков». В ванной комнате, лишенной аппаратуры, она доверяла микрофону ту информацию, которая могла заинтересовать Хаммера. Девушка ни разу не сорвалась. И даже в самые отстойные минуты, когда страдания выносили мозг, не позволила себе дополнить инфу словами о любви и жалости. Адель делала все, о чем просил любимый. Однажды она обнаружила в тайнике распоряжение поменять в файлах Грифона фото, на котором был случайно запечатлен Хаммер, на фото Рамзеса. Адель сделала это без раздумий. Так надо любимому. Какие могут быть вопросы? А вот чего ей это стоило – пусть разберется сам Хаммер, когда задыхаясь от любви и нежности, девушка прильнет к его горячему телу и спокойно, без эмоций расскажет обо всем.
– Адель, холодно. Ты замерзнешь.
Из глубокой задумчивости девушку вывел голос охранника. Малыш стоял у ступени, ведущей на палубу, смотрел на Адель сверху вниз и протягивал руку. Горячую, как огонь – это она поняла после того, как послушно поднялась и воспользовалась предложенной помощью, вложив руку в его большую ладонь. Он сжал ее пальцы так, что от неожиданности она вздрогнула. Лицо Малыша, непроницаемое как всегда, обмякло, неуловимо «потекло», словно разом расслабились все мышцы. Адель неторопливо обошла его, невзначай коснувшись грудью накаченного плеча.
– Спасибо, Малыш, – нежным колокольчиком пропела она. – А то я задумалась.
– О чем, если не секрет? – Охранник с неохотой выпустил ее руку, неотступно следуя за ней.
– А… Все думаю, когда же мы в этом году поедем на континент? Безумно хочется самой покопаться во всех этих вещах, а не заказывать по каталогу! Скажешь мне, а? Когда Алекс надумает. А то всегда я прошу, прошу, а первым все равно узнаешь ты!
