– Ты понял… – человек повторил его кличку, меняя первую букву, отчего слово получилось ругательством. – Я не продаю мальчишек людоедам.
Дон-Дон брыкался, пытаясь освободиться. Его голову намертво припечатало ко дну. Он пускал пузыри, и тогда крупная рябь на миг заслоняла от него склоненное лицо убийцы. Скуластого человека с белым шрамом между бровей.
20
Скальпирование практиковалось во многих частях Европы. Считалось, что вместе со скальпом к снявшему его переходят силы того, кому он принадлежал. Североамериканские индейцы обычно делали круговой надрез, снимая вместе с волосами лоскут кожи. Скальпы взрослых мужчин, к тому же, с ушами, ценились особо. Во время геноцида индейцев в Америке за такой скальп можно было выручить 20 долларов.
Сказать, что в его голове путались мысли, значило ничего не сказать. Дикарь возвращался, увешанный трофеями. Все называли его Хаммером. Но эта кличка не будила в нем воспоминаний. Все утверждали, что он спецагент, долгие годы работавший на некого Грифона и сдававший собратьев за вознаграждение – это также ничего ему не говорило. Вообще, все, что он узнал, Дикарь не соотносил с собой. Пусть болтают, что хотят. Он – Дикарь. Человек без прошлого, потерявший память и с каждым днем все менее стремящийся ее вернуть. Пусть все плохое остается во вчерашнем дне, а в настоящем он парень, умеющий дышать под водой, увлеченный темноволосой девушкой, в которой для него сосредоточен смысл жизни. И еще. Этот новый человек постарается сделать все, чтобы отправить к праотцам любого, покушающегося на его жизнь и на жизнь Киры. Таковы ближайшие планы, а долгосрочных прогнозов Дикарь не строил. Охота? Что же, он не против. Только пусть охотники приготовятся к тому, что им предстоит поменять статус на противоположный – добычи, обреченной на смерть.
Дикарь без происшествий одолел обратный путь. Даже крысы разбегались при его появлении. Давно остыл труп мужчины, снявшего растяжку. На белом лице темнели полосы. Лужа крови, в которой он лежал, подернулась пленкой. Мертвец проводил завистливым взглядом убийцу, перешагнувшего через него. В царстве белых муравьев установились тишина и покой. От здоровяка остался огромный кокон. Облепленный хитросплетением нитей – он приготовлен в качестве лакомства для матки, прячущей жирное брюхо в укромном закутке.
Чутко прислушиваясь к звукам, Дикарь спустился по лестнице и оказался в зале с бассейном. Там, где оставил Киру. С легким сердцем он ступил на мраморные плиты, представляя, с какой радостью прижмет к груди стройное, трепещущее в его объятиях тело.
– Кира, – негромко позвал он, удивляясь тому, что до сих пор не видит девушки.
Спустя секунду он увидел ее. И не одну. Девушку тащил за собой дюжий парень, прижимавший к хрупкому горлу остро отточенное лезвие.
– Не дергайся, Хаммер. Иначе ей конец.
От колонны отделился высокий человек. Шатен с короткой стрижкой, прямым носом и хищным взглядом глубоко посаженных глаз.
– И оружие на пол. Только спокойно, Хаммер. Я ведь могу наплевать на распоряжение начальства и доставить твой труп с простреленной башкой.
– В лоб.
– Что в лоб? – несколько опешил шатен.
– Прикажи бойцам стрелять в лоб. Если выстрелит тот, кто у меня за спиной, вряд ли удастся опознать мой труп. Начальство будет недовольно.
– Шутник, – сказали у него за спиной.
В ту же секунду на голову Дикаря обрушился удар, отправивший его в кромешный мрак.
* * *
Белобрысый мальчишка снова барахтался в глубине – жалкий, распятый за руки и за ноги десятками прочных, гибких стеблей. Трепыхался глупой рыбой, пойманной в сети. Петли сжимались, плотнее опутывая тело. Не видно было ни зги. Ощущение удушья и полной беспомощности сдавливало грудную клетку. Воздуху не хватало. Текли последние секунды и снова, как тогда, пловец хотел открыть рот, ожидая смерти. Стебли скручивались, хищно сжимая тесные объятия. Вот петля захлестнула горло, ускоряя и без того близкий конец. Дышать! Дышать! Даже в беспамятстве он боялся вздохнуть, опасаясь, что неосторожный вздох будет стоить ему жизни…
Очнулся Дикарь от того же, от чего и отключился – от жестокого удара, на сей раз по ребрам. Казалось, все внутренности оторвались и пустились в свободное плаванье в животе. Невыносимая боль прервала дыхание, едва не отправив его в забытье. Он выплюнул кровь, с трудом приходя в себя. Прямо перед ним застыли тяжелые берцы. Дикарь лежал на грязном полу, на боку, со связанными за спиной руками. Первая же попытка перевернуться на спину, причинила ему такую резкую боль, что помутилось в глазах. Рот наполнился кровью. Дикарь сплюнул, метя под ноги тому, что нависал сверху.
– Гаденыш еще харкает, – с толикой удивления сказал человек, и еще один удар ногой в живот перевернул Дикаря на спину.
– Полегче, Моня, – раздался голос того, кто с самого начала вел диалог. – А то нечего шефу будет показывать.
– Не боись, Резет, – заверили его. – Я ж не в харю его мочу.
Как Дикарь не держался, следующий удар вырвал стон из его нутра. Оказалось, что именно этого и добивался мучитель. Он удовлетворенно цыкнул и отступил.
– Ну-ка, посади его, – приказным тоном сказал Резет. – Пусть мордой посветит.
Моня хмыкнул. Огромные берцы приблизились к лицу Дикаря. Потом здоровяк наклонился, вздернул пленного за шиворот и неласково отбросил к стене.
– Ты чего такой злой, Моня? – превозмогая режущую боль в животе, сказал Дикарь, с неудовольствием отмечая, как изо рта потекла кровь. – Я что, жену твою трахал?
– Вот, блин, гаденыш. – Моня сорвался с места, но светловолосый Резет его остановил, ухватив за руку. – Угомонись, Моня, – твердо сказал он.
– Еще шутит, крысеныш, – сварливо бросил здоровяк, но слова старшего к сведению принял. Повернулся и сел у стены, подоткнув под спину рюкзак. – Видать, мало ему.
– Грифон добавит.
– Точно, – раздался хриплый голос.
В углу в дверном проеме возник невысокий мужчина. Абсолютно седую шевелюру прерывал шрам, идущий ото лба к затылку.
– Садись, Валет, – Резет хлопнул по полу рядом с собой. – Как там девка?
– А что ей сделается? Жива. Точно не берем ее с собой?
– На какого? – удивился Резет. – Тебе за нее бабки обещали?
Они рассмеялись.
– Чего ржете, как кони? – донесся недовольный голос из угла. Куча тряпья, которую Дикарь принял за мусор, зашевелилась. – Только разбудили, черти.
– Тебе бы все дрыхнуть, Крот, – сказал Моня. – Проспишь все на свете.
– А что, уже бабки делят?
– Размечтался.
– Тогда харэ ржать. Разбудите меня, когда появится вертушка.
– Тогда дрыхни. Еще часа три осталось. Быстро мы отстрелялись.
– Это точно, – улыбнулся Моня. – Слышь, Хаммер, не такой уж ты крутой, как нам расписывали.
