– Адель…
– Не говори Алексу, – она надула губки и отодвинулась, давая охраннику время насладиться видом ее груди с торчащими от ночной прохлады сосками, оттягивающими легкую ткань. – Опять скажет, что я растяпа. Так обидно… А я просто хотела посмотреть. Сижу тут, взаперти…
– Не скажу, – мягко проговорил здоровяк и еще раз быстро мазнул взглядом по ее груди.
Адель улыбнулась ему напоследок, развернулась и пошла в каюту, мягко покачивая бедрами и поправляя платье груди. Высохшая, в ее ладони пригрелась флэшка.
18
В древности в Корее получил распространение вид казни, в просторечье известный как «барабан». Осужденного за убийство насильно поили жидкостью. Как только тело его разбухало до размера барабана, по человеку отбивали дробь палочками, пока душа его отлетала к праотцам.
Небо затянули тучи. Южный ветер нес их от самого горизонта, чтобы бросить у города-призрака. Накрапывал дождь. Мокрая взвесь создавала эффект туманной дымки, которая скрывала выступающие части небоскребов. В заводи бывшего двора, некогда разделяющего корпуса онкологического центра, постепенно набирал обороты водоворот. В угрожающе вспенивающейся по окружности волне что-то скрывалось. Черный плавник то появлялся из воды, то нырял в пучину. Огромная тварь двигалась по кругу, как гончая, потерявшая след.
В другое время Дикаря передернуло бы от отвращения при виде хищной твари, но сейчас он был ей даже благодарен. За то, что так вовремя объявилась, отрезав по воде путь к спасению. Это в самом патовом случае – если ребятам вздумается провернуть финт ушами.
Дайвер сидел в бетонной подсобке у самого входа в туннель и ждал. Все, на что он поставил – тротиловая шашка с запалом – лежало у его ног.
Бойцы приближались. Как они ни старались, Дикарь заметил в бинокль их быстрое передвижение на открытом участке, ведущем от корпуса к зданию. Скользнули как крысы. Если точно не знать, куда смотреть, и внимания не обратишь.
Малой оказался прав. Пресловутые зверушки задержали команду ненадолго. Пара часов прошла с тех пор, как мальчик предупредил дайвера. И за этот короткий промежуток времени Дикарь успел похоронить и снова обрести себя. Только нового и непостижимого, как неизведанная планета. До сих пор он не мог до конца осознать того, что случилось. Нет, что касается странностей, которые открыло ему собственно тело – их он принял легко, скорее даже с благодарностью. Как рояль, вовремя подвернувшийся в кустах. Его бесило другое. Дикарь по-прежнему не помнил, когда это с ним произошло. Как получилось, что из человека он превратился в… ихтиандра какого-то? Кто сделал это с ним? И была ли на то его добрая воля? Если нет… Дикарь сжал кулаки, ненадолго прервав дыхание. Если нет, кто должен за это заплатить? Память молчала. Трусливой собачонкой забившись в конуру, она зыркала на него таинственным, полным разгадок взглядом.
Час назад Дикарь умер. Сказать точно, остановилось ли у него сердце, он не мог. Дайвер вертелся, как червь на сковороде, конвульсивно нанося удары ножом по белому телу, тащившему его в бездну. Он попал – отточенная сталь порезала плечо, задев артерию, потом скользнула по лицу, буквально порвав щеку надвое. Монстр бился в кровавом облаке, пытаясь уйти от ударов, сыпавшихся на него. Его белое лицо в пелене багровой накипи размытым пятном скользило из стороны в сторону. Но он по-прежнему волчьей хваткой держал добычу за щиколотку. И, казалось, даже смерть не заставила бы урода разжать руку.
Теряя силы, Дикарь промахивался раз за разом. Лезвие вспарывало лишь тяжелую воду. Перед глазами плыли радужные круги. Тогда, в темноте, отбиваясь от монстра, неумолимо тянущего его прочь от света и воздуха, дайвер не выдержал. Животная жажда, сосредоточенная в одном единственном глотке кислорода, гибкими пальцами пронзила ему в горло, разрывая сведенные судорогой челюсти. Дикарь распахнул рот, выпуская стаю пузырей. И на ту долгую секунду, пока они кружились, медленно поднимаясь к потолку, он испытал почти блаженство. Словно ему удалось обмануть себя: его разум нисколько не сомневался в том, что вместо смерти его легкие заполнит жизнь.
До сих пор пытаясь разложить все по полочкам, дайвер сбивался. Глотая воду – по крайней мере, поначалу ему так и казалось – он не чувствовал удушья. Наоборот. Вкус крови заполнил его тело, будто придав сил. Кипучий, бешеный азарт заставил его извернуться и всадить нож в грудь монстра. Вытащить оружие он не успел. Урод рванулся в сторону, выламывая рукоять из рук дайвера. И, не сбавляя напора, настойчиво потащил добычу дальше.
Они одолели туннель, оставляя за собой шлейф испачканной кровью пены. Где-то по дороге потерялся пакет с тротиловым сокровищем. Потом они нырнули в окно и, в конце концов, оказались в пропитанном солнцем «аквариуме». Неистовый, одержимый в своем желании отделаться от урода, Дикарь крутился в тщетной попытке дотянуться до торчащей рукояти. Из порезов на белом шишковатом лице тянулись струйки крови. Круглые глаза следили за добычей, не мигая. Что отражалось в них – страх или поглощающий инстинкты голод – известно одному лишь дьяволу. Даже пропустив удар по голове, казалось, разбивший череп, монстр не ослабил хватки. Лишь отмахнулся, в очередной раз резанув Дикаря когтями по икре.
Дайвер не чувствовал боли. Он вообще не знал, жив он или умер. Сильный, изворотливый урод повис на нем тяжким грузом. В «аквариуме» Дикарь ощутил относительную свободу. Стены раздвинулись, впуская в зал солнце. Яркое мельтешение снова придало сил, напомнив о жизни. Вместо того чтобы подняться, он пошел вниз, стремительно поднырнув под обнаженного мутанта. Согнувшись, дайвер ухватил рукоять ножа и рванул на себя. Но рука соскользнула. Скорее от безысходности, он что было сил ударил мужчину в живот. Еще и еще раз.
Неизвестно – удары ли явились последней каплей или силы оставили урода, потерявшего много крови, но вдруг Дикарь почувствовал свободу. Он ушел в сторону, прижимаясь к стене, чтобы обезопасить себя с тыла.
Монстр нападать не собирался. Он отплыл на безопасное расстояние. Перепончатые лапы саданули по воде, высекая пенные искры. Секунда и он растаял, унося в своем теле засевший нож. Только темные заросли заколыхались у дальней стены.
В тот момент, когда Дикарь бросился назад, не теряя ни секунды, он понял, что может жить. И получать кислород. Его ноздри закрывала какая-то субстанция, податливая на ощупь. Открытый рот заполняла вода, которая не могла скользнуть в пищевод – глотку перехватывал мощный спазм. Кроме того – это дошло до него много позже – глаза затянула прозрачная пленка и в ушах вздувались и опадали пузыри. А тогда он торпедой плыл назад, на ходу подбирая и пакет с тротилом и выпавший, уже пустой пистолет.
– Дикарь! – Кира, не сходившая с места, крикнула так, что у Дикаря из ушей словно выбило пробки.
Его стошнило на ступенях, но после этого ему стало легче. Он снова мог дышать.
– Дикарь! Дикарь, милый! – повторяла она, взваливая его на плечи, хоть особой надобности в том он не видел.
Состояние дайвера, несмотря на многочисленные порезы, стремительно улучшалось. Он позволил девушке довести себя до одежды. Он шел, облокотившись на хрупкое плечо, оставляя за собой на плитах кровавые следы, а в голове как никогда назойливо билась мысль. Кто я? Кто я таков?
