Он ушел, Седов снова включил видео. У него уже в глазах рябило, но как бы он ни увеличивал фрагменты с изображением человека в черном, разглядеть лицо было невозможно.
Получается, что он приедет к Жене в Варну с пустыми руками, не считая, конечно, временного удостоверения личности и денег, которые ему великодушно одолжила свояченица втайне от его жены.
Еще там, на юбилее в кафе, он поймал себя на том, что никак не может вспомнить промелькнувшую почти гениальную мысль, которая на мгновение озарила его, но тут же и исчезла. Такое с ним изредка случалось, и тогда он места себе не находил, пытаясь вспомнить последовательность размышлений и ассоциаций. И главное в подобных случаях – это не опоздать, реанимировать мысль, идею, логический мостик, не упустить возможность воспользоваться ею.
На столе заерзал телефон, на дисплее высветилось имя «Вика». Няня Жени. Тоже, наверное, хочет узнать, как там продвигается расследование.
– Да, Вика… – с усталым вздохом произнес он, и в ответ услышал громкие влажные всхлипывания. – Что случилось?
– На нас напали! – рыдала она в трубку, – В больнице, где Катя… Избили!
– В какой больнице?
Вика, завывая, сообщила адрес больницы.
В больнице его уже ждали и проводили до палаты в отделении травматологии, где, по словам Вики еще в их последнюю встречу, лечилась от мужниных побоев Катя.
В палате он нашел обеих. Катя с почерневшим лицом прижимала к лицу уже успевшую пропитаться кровью марлю. Возле окна на стуле сидела с забинтованной головой Вика. Увидев Седова, она бросилась к нему, как к родному, прижалась и, обхватив его руками, уже по-настоящему, в голос, разрыдалась.
– Да что случилось-то, девочки? – Седов принялся поглаживать Вику по плечу, пытаясь успокоить.
Выяснилось, что, когда Вика пришла в палату, чтобы проверить Катю, туда бесшумно кто-то вошел, оглушил Вику и разбил нос и без того травмированной Кате. Седов с содроганием смотрел на ее бордово-синее лицо с темными пятнами и припухлостями под глазами. А белок одного глаза и вовсе заплыл кровью и выглядел устрашающе.
В палату набились медсестры, нянечки, все наперебой высказывали свое возмущение, кто-то говорил, что видел крупного мужчину, который проходил якобы по коридору этажа и запросто мог быть тем самым преступником, что покалечил молодых женщин. Момента нападения, ясное дело, никто не видел и ничего конкретно сказать не мог.
– Катя, а где ваши дети? – сообразил Седов, потому что первое, что ему пришло в голову, это возможное появление в палате ее мужа, которого после ее заявления в полицию могли сначала задержать, а потом отпустить, что случалось довольно часто в подобных случаях.
– Они в кабинете старшей медсестры, рисуют, – ответила одна из медсестер.
– Они точно там?
– Да, точно.
Седов связался с районным отделением милиции, где мужем Кати, Семеном Жаровым, занимался участковый Суровцев, поговорил с ним и выяснил, что Семена никто не отпускал, что он по-прежнему находится в СИЗО. Хотя даже если предположить, что он был зол на жену за то, что она написала заявление на него, то с какой стати бить ни в чем не повинную Вику?!
– А что вы сами думаете? Кто и зачем мог на вас напасть? Кому это нужно?
– Я вот лично думаю, что нас с Катей просто хотели напугать! Те, кто охотится за Женей! – сказала Вика.
– Но при чем здесь вы с Катей?
– Да откуда нам знать, что у него на уме? Может, ищет Женю и детей… У меня, например, вообще уже каша в голове, я не понимаю, в какую историю мы все вляпались… Я имею в виду всех троих – Женю, Катю и меня!
– Ну, тогда вспоминайте, что могло вас всех троих связывать? Что такого вы могли сделать, что на вас началась охота?
Седов понимал, что задает вопросы, на которых ответа, быть может, и не существует. И вот как раз сейчас, когда он окончательно растерял все версии и переживал по поводу того, что отправляется в Варну, к Жене, с пустыми руками, без единой зацепки или следа, ему все чаще начинало казаться, что он имеет дело с психически неуравновешенным преступником.
Ну не мог он объяснить его поступок, эту стрельбу в доме Залетаевых.
Если бы Жене предложили выкупить бизнес, сообщили бы условия или, предположим, угрожали, вот тогда можно было бы начать активно распутывать дело, опрашивать свидетелей, спокойно заниматься обычной разыскной деятельностью. Но с бизнесом, благодаря Борисову, все было в порядке, и даже после смерти Залетаева он продолжал приносить стабильный доход.
Что касается дома, недвижимости, которой владела семья (в том числе и за границей), то и с этой стороны никаких ультиматумов или угроз не поступало.
И наследники пока что не объявились. А единственный сын Залетаева, Олег, судя по всему, вряд ли жив. Может, он сменил фамилию или даже внешность… Но какой смысл? Судя по всему, он любил свою жену, они ждали ребенка…
Мысли крутились по кругу, нигде не задерживаясь. Вот что он скажет Жене? Расскажет о том, что напали на ее подруг и избили? Да он своим приездом ее еще больше расстроит.
В палату вошла высокая стройная женщина в белом халате, она привела детей Кати – трех сорванцов-подростков, погодков. Увидев мать с окровавленной марлевой салфеткой, которой она прикрывала разбитый нос, самый младший мальчик, лет восьми, испугался и заплакал, некрасиво скривив мокрый рот. Двое других подошли к матери, дали себя обнять.
Седов знал, что сейчас дети проживают в квартире Вики и что она заботится о них.
– Ну, здравствуйте, – Седов по очереди подошел к каждому мальчику. – Тебя как зовут?
Один мальчик, рыжий, как и его братья, посмотрел на него исподлобья, нахмурился.
– Это Егор, мой младший, – сказала, улыбаясь разбитыми губами Катя.
– Надо же, а выше всех…
– Так он же… – Катя отмахнулась, тяжело вздохнув.
– Да ничего он и не высокий! – раздалось рядом. – Просто он…
Седов повернулся:
– А тебя как зовут? – И протянул руку худенькому невысокому парнишке лет одиннадцати.
– Антон, – ответил тот вежливо и хлопнул своей ладошкой по ладони Седова.
– Ну а ты? – Третий был настоящий толстяк, рыжий, румяный и с веснушками по всему лицу.
– Гоша, – баском ответил тот и просто пожал руку, слегка поклонившись, как на сцене.
– Берегите маму, – сказал Седов, – Какие парни растут! Орлы!偷
Седов по очереди опрашивал весь медперсонал и санитарок отделения травматологии, которые находились поблизости в момент нападения на женщин. Некоторые запомнили высокого крупного мужчину, которого видели в коридоре, неподалеку от палаты, где лежала Катя, остальные говорили, что в больнице давно уже не соблюдается режим, и по коридорам толпами ходят навещающие, какие-то посторонние, вплоть до разносчиков пиццы, поэтому запомнить кого бы то ни было не представляется возможным.
