– Ну, привет, – говорит он.
Кенни мигом оборачивается, узнав его, весело смеется. Скомкав конверт, швыряет его в мусорный бак за стойкой.
– Здравствуйте, сэр.
– Зачем вы это сделали?
– Да так просто.
– Я помешал. Вы писали.
– Это чепуха, просто поэмка.
– Теперь потерянная для мира!
– Я ее запомнил. Когда записывал.
– Мне не прочтете?
Это вызвало у Кенни приступ смеха.
– С ума сойти! – давится он смехом. – Это… это хайку!
[16]
– И что такого смешного в хайку?
– Ну, мне сначала надо пересчитать слоги.
Он явно не собирается делать это сейчас. Поэтому Джордж говорит:
– Не ожидал встретить вас в здешних краях. Кажется, вы живете на другом конце города, рядом с кампусом?
– Верно. Но иногда мне хочется оттуда удрать.
– Но как странно, что именно в этот бар!
– А мне один парень сказал, что вы тут часто бываете.
– Значит, вы пришли сюда встретиться со мной?
Может, в этих словах многовато чувства. Заметил это Кенни или нет, но он пропускает вопрос мимо ушей с дразнящей улыбкой.
– Я решил взглянуть, что это за кабак.
– Теперь ничто. Хотя раньше это было нечто. Но я привык ходить сюда. Я живу здесь рядом, знаете.
– На Камфор-Три-лейн?
– Откуда, интересно мне, вам это известно?
– Разве это секрет?
– Почему, нет… конечно, нет! Ко мне иногда приходят студенты. Насчет заданий, имею в виду.
Джордж чувствует, что это звучит как оправдание. Заметил ли Кенни? Он улыбается, но он постоянно улыбается. Джордж беспомощно добавляет:
– Кажется, меня и мои привычки вы хорошо изучили. О любом из вас я знаю намного меньше…
– Думаю, обо мне почти нечего знать! – Кенни вызывающе улыбается. – Что бы вы хотели узнать о нас, сэр?
– О, тут надо подумать. Не так скоро. Скажем, что вы пьете?
– Ничего, – засмеялся Кенни. – Он меня даже не заметил.
Действительно, бармена от схватки борцов по телевизору не оторвать.
– Так чего вы изволите?
– А вы что пьете, сэр?
– Скотч.
– Идет.
Кенни соглашается, но, кажется, так же охотно он выпил бы и пахты. Джордж во весь голос зовет бармена, чтобы тот не притворился, будто не слышит, и делает заказ. Он в отместку, скотина эдакая, желает проверить удостоверение Кенни. Пришлось предъявить. Джордж цедит бармену сквозь зубы:
– Вы много лет меня знаете. Я похож на идиота, угощающего выпивкой несовершеннолетнего?
– Мы обязаны проверять, – бубнит непробиваемый бармен.
Он разворачивается к ним спиной и уходит. Джордж еле справляется с приступом бессильной ярости. Он, видимо, рожден выглядеть ослом, и в глазах Кенни тоже.
Пока они ждут заказ, он спрашивает:
– Как вы сюда добрались? У вас есть машина?
– Нет, Лоис меня подвезла.
– И где она сейчас?
– Наверное, домой уехала.
Джордж чувствует, что-то тут не так, но, кажется, Кенни это нисколько не волнует. Он заявляет:
– Я собирался немного прогуляться пешком.
– Но как же вы вернетесь?
– А, как-нибудь.
(Внутренний голос советует Джорджу пригласить его к себе домой, затем оставить на ночь, обязавшись утром доставить его обратно. «Черт возьми, по-твоему, кто я такой?» – злится на советчика Джордж. «Это всего лишь совет», – отвечает голос.)
Принесли бокалы с выпивкой. Джордж предлагает:
– Слушайте, не хотите пересесть за тот столик в углу? Этот чертов телевизор маячит у меня перед глазами.
– Ладно.
«Как было бы здорово, – думает Джордж, – если бы молодежь была поактивнее». Но глупо об этом мечтать. Приходится играть по чужим правилам или забыть об этом. Когда они занимают места друг против друга, Джордж объявляет:
– А точилка все еще при мне, – достав ее из кармана, кидает на стол, словно выбрасывая кости.
Кенни смеется:
– Я свою уже потерял!
Прошел час, может, два. Теперь оба пьяны: Кенни не слишком, Джордж слишком. Впрочем, при всем при том ему так хорошо, как бывает редко. Он пытается классифицировать такую стадию опьянения. Решает, что, грубо говоря, по Платону – это пьяный диалог. Между двумя людьми. Но диалог без буквоедства, словесных игр, соперничества, без пакостного ложного уничижения. Это не занудные дебаты на заданную тему, а возможность говорить о чем угодно, меняя по желанию тему. Существенно важно не то, о чем говорить, важно обсуждать это совместно. Джордж не представляет подобного диалога с женщиной, женщины не могут рассуждать обезличенно. Мужчина его возраста подойдет, только если противоположен ему; например, если он негр. Пара в диалоге основана на полярности. Почему? Собеседники должны быть фигурами символическими, в данном случае это Юность и Зрелость. Почему они символичны? Потому что диалог объективен, обезличен. Персонально участники в диалог не вовлечены. Поэтому может быть сказано всё, что угодно. Даже самые личные сведения, самые ужасные тайны, изложенные как метафоры или иллюстрации, не могут быть использованы против тебя.
Джорджу хотелось бы разъяснить это Кенни. Это совсем непросто, и он не рискует обнаружить, что Кенни его не понимает. Он бы очень хотел, чтобы тот понимал, хочет верить, что Кенни способен познать сущность диалога. В этот миг ему кажется, что Кенни действительно знает. Джордж почти ощущает вокруг них наэлектризованное поле диалога. Он явственно чувствует просветление. Кенни сияет удивительной красотой. Свечение гармонии – вот как бы он это определил. Кенни не излучает ни сияния мудрости, ни возбуждающего очарования, но когда они сидят, улыбаясь друг другу, он видит нечто большее – сияние глубокого взаимопонимания.
– Скажите что-нибудь, – приказывает он Кенни.
– Это необходимо?
– Да.
– И что сказать?
– Что угодно. Что кажется сейчас важным.
– В этом проблема. Я не знаю, что важно, что не важно. Мне кажется, моя голова набита ненужными вещами – не нужными мне.
– Например?
– Слушайте, не будем о личностях, но то, что мы изучаем в колледже…
– Для вас ничего не значит?
