– Наташа, это Алиса, Алиса, это Наташа.
Наташа встала, ее нижняя губа дернулась, она холодно ответила: «Мы знакомы» – и пошла к выходу.
– Наташ, стой, ты куда?!
– Она тебе объяснит.
Неожиданно Алиса вступила в разговор:
– Наташ, останься, давай всё обсудим, тебе разве не интересно?
Наташа развернулась, на ее лице смешались ярость и боль.
– Хорошо, я выкурю сигарету и вернусь, раз ты считаешь это интересным, а ты пока все объясни Грише.
Гриша и Алиса сели за стол.
– Алиса, что происходит?!
– Ты и правда до сих ничего не понял?
Насмешка обожгла Гришу холодом.
Он понял, но не мог поверить, поэтому помотал головой.
– Нет.
– Гриш, ну чего тут непонятного, у меня роман и с тобой, и с твоей женой. Каждый из вас готов ради меня другого бросить, а я, честно скажу, даже не знаю, что с этим со всем делать. Смешная, конечно, ситуация. Ты заказал мне что-нибудь?
Гриша молчал до прихода Наташи. Его сознание отказывалось признать, что это все реально.
От Наташи осталась одна боль. Он села напротив Алисы и, пытаясь убрать дрожь из голоса, спросила.
– Алис, у меня один вопрос.
– Всего один?
Алиса вновь завораживающе засмеялась. Гришино лицо накрыла судорога. Наташа облизнула пересохшие губы.
– Один. А за что?
– Что «за что»?
– Ну ты же разрушила наши жизни, намеренно, спланированно. За что?
Сильной женщиной была Наташа, но ситуация ее раздавила именно своей абсолютной необъяснимостью.
– А ты как думаешь?
В голосе Алисы переживаний было не больше, чем у ведущего «Как стать миллионером» на начальных вопросах.
– Месть? Мы что-то тебе сделали?
– Нет.
Алиса удивилась даже самому предположению. В ее системе координат, безусловно, мстили иначе.
– С тобой самой что-то сделали, и ты мстишь всему миру, это из детства?
Все-таки как трогательно интеллигентные люди пытаются найти оправдание тем, кто без зазрения совести накидывает им петлю на шею…
Алиса переводила свой насмешливый взгляд с развалившегося Гриши на пылающую Наташу. Она подумала, что если сейчас расскажет историю о подростковой несчастной любви, то они еще и все деньги ей отдадут, а может, и удочерят, но сдержалась, точнее, не сдержалась.
– Не замечала в тебе страсти к психологии. Прекрасное у меня было детство, да и вообще жизнь вроде как неплохо идет. Наташ, знаешь, в чем ваша беда?
Наташа теребила бусы и пыталась как-то удержаться на плаву.
– Наша – это чья?
– Ну вот таких добрых и хороших людей, как вы оба. Вы думаете, что то, что вы называете злом, обязательно должно иметь причину, объяснение, оправдание, вы их отчаянно ищете, если со злом сталкиваетесь. Вы не можете принять, что его совершают просто так. Из любопытства. Из развлечения. Потому что могут. Мне просто было очень интересно за вами наблюдать, слушать ваши истории друг о друге, ну и, конечно, дико интересно было, чем же все кончится. «Игра престолов» же отдыхает. Понимаешь? Тебе бы взять меня сейчас за волосы да долбануть об стол со всей силы, так, чтобы лицо хрустнуло, а ты тут в детского психолога играешь. И да, вы сами всё разрушили, сами. На меня не надо валить. Друзья. Родные люди. Светлые человечки, да?
Алиса злобно усмехнулась. Наташа и Гриша опустили глаза.
– Оба чуть ли не обрадовались, когда узнали, что у другого роман, так же вины меньше, да?
Она замолчала, полистала меню.
Что-то мне ничего не нравится, пойду я. Вы, если решите между собой, с кем я останусь, дайте знать.
Она встала из-за стола и пошла к выходу.
Наташа почти что крикнула ей вслед:
– А ты сама бы кого выбрала?
Алиса остановилась. Развернулась. Посмотрела по очереди на обоих. Вспомнила сцену из «Криминального чтива» в подвале у Зеда, улыбнулась, ответила:
– Обоих, Натуль, вы только в наборе хороши.
И заливисто рассмеялась.
Эвтаназия
Марина Краевская работала кардиологом в одной из московских клиник, иногда принимала дома. Сердца в столице работают из рук вон плохо, и пациентов у толкового врача всегда хватает. Тем не менее этим утром у Марины образовалось окно, которое заполнил неожиданным визитом занятный пациент.
– Доброе утро, Федор Сергеевич. Удивили…
Следователь запутался в шнурках и пытался снять ботинки усилием воли, поэтому отвечал с некоторым напряжением в голосе, без казенной любезности, а скорее с извинениями.
– Добрый. Простите, что вас дома побеспокоил, но вы у меня единственный кардиолог знакомый, а как-то с утра плохо себя почувствовал. Сегодня, сами знаете, к чужому врачу попадешь – или всю зарплату оставишь, или вообще домой не вернешься. Правда, спасибо, что приняли.
Марина усмехнулась, попробовала пошутить, но обиду, а точнее, акцент на некий принудительный характер визита поставила.
– Ну как не принять следователя, особенно если он вас еще и в убийстве подозревал? Вы мне уже как родной. Что случилось-то?
Слышал следователь хорошо, но избирательно, ответил так, будто шутку оценил, а вот акценты не заметил. Или, может, ему просто стало легче без обуви. Он наконец свободно вздохнул и включился в обмен колкостями.
– Марина, ну что вы так сразу. У меня работа такая – подозревать. Вы же тоже всегда подозреваете, что человек болен. И ваши приговоры иногда пострашнее моих, да и адвокат не предусмотрен.
Последняя собственная реприза, если можно это так назвать, понравилась сыщику особенно, он даже положил руку на плечо Марине, но она решила, что разговор и так чуть более дружеский, чем бы ей хотелось.
– Философствуете? Вам идет. Да и вам можно. Так в чем мне ваше сердце подозревать?
Федор Сергеевич покорился и перешел к делу, начав, правда, все равно с остроты.
– Стучит как-то не так. Да я давление померял, высоковато, а мне в командировку ехать, побаиваюсь.
– Ну стучит – это уже хорошо. Сейчас я кардиограмму сделаю, посмотрим, что у вас там, да и давление я сама померяю, вы же наверняка этим новым измерителем пользуетесь, им верить нельзя. Раздевайтесь.
– Совсем?
Марина удивилась неожиданному кокетству строгого обычно следователя, но списала такую метаморфозу на встречу в ее кабинете. Тем не менее ответила сухо.
– По пояс.
Наблюдая за запутавшимся в пуговицах сыщиком, Марина нарочито спокойно поинтересовалась:
