Я спросил:
– По-вашему, это смешно – издеваться над людьми?
Она удивленно взглянула на меня:
– Я не издеваюсь, я тренируюсь. Надо, чтобы люди мне верили.
Последнюю фразу она произнесла с глубокой убежденностью, как если бы говорила: «Я должна спасти мир» или «Быстрее погасим огонь, не то здание взлетит на воздух».
Мой ответ прозвучал обыденно и прозаично:
– А я вот ни на секунду вам не поверил!
Она изучающе взглянула на меня исподлобья, затем вдруг сказала:
– Неправда, вы поверили, точно поверили! Иначе не остались бы здесь со мной.
Я хотел объяснить, что она ошибается, и тут она впервые мне улыбнулась.
– Ну хорошо, – сдался я. – Ну хорошо, я действительно вам поверил.
Она еще не прикоснулась к заказанным напиткам – швепсу и миндальному сиропу. Если я вправе высказать свое мнение, это два самых омерзительных пойла, какие только есть на свете. Она смешала их и отпила глоток-другой. Я посмотрел на ее губы и подумал, что, если сейчас ее поцеловать, во рту останется привкус горького миндаля, и это будет очень противно.
И тут же возникла другая мысль: а зачем мне ее целовать? Мне ничего в ней не нравится, абсолютно ничего.
Разве что губы.
Она вытерла глаза, но толку от этого не было никакого, поскольку с неба низвергались мощные потоки воды. У нее все еще текло из носа. А у меня в карманах не оказалось ни платков, ни салфеток.
– Никуда не уходите, я сейчас! – сказал я.
Я зашел в кафе и попросил у хозяина салфетки. Он дал их мне, скорчив при этом такую рожу, словно его заставляли продать заведение за бесценок. Я всегда терпеть не мог скупердяев.
Он кивком указал на девушку за окном и ухмыльнулся:
– Она что, свихнулась?
– У нее вся семья только что погибла в авиакатастрофе, – ответил я.
– Ах ты, черт!..
– А ей самой крупно не повезло: подцепила в Индии проказу.
Хозяин взглянул на бармена, и тот сразу побежал мыть руки.
– Кажется, это не очень заразно, – заметил я.
– Да, но все-таки… – озабоченно произнес хозяин. – Дани, выбрось ее чашку в помойное ведро. Не хочу рисковать здоровьем клиентов.
– Вас можно понять, – сказал я. – Именно в кафе я когда-то подцепил герпес и до сих пор не могу от него избавиться.
Хозяин нервно сглотнул слюну, а я улыбнулся ему лучезарной улыбкой.
* * *
Когда я вышел на улицу, девушки там уже не было. Я стал озираться и увидел ее на другом конце улицы. Побежал за ней под дождем и нагнал только через двести метров. Она шла быстрым, размашистым шагом. Запыхавшись, я протянул ей стопку салфеток, которая уже успела превратиться в губку. Девушка машинально взяла их и сунула в карман.
– У меня мало времени, – сказала она. – Мне пора идти. Если хочешь, можешь пойти со мной.
– Хочу, – сказал я, отметив, что она обратилась ко мне на «ты», а затем спросил, как ее зовут.
– Жасмин. А тебя?
– Мортимер.
Она спросила, не англичанин ли я, а я ответил, что нет, и решил рассказать ей о нашей давней семейной традиции – давать мальчикам имена, начинающиеся на «Мор». Какая мрачная традиция, заметила она. А я, собственно, этого и не отрицал. Только добавил, что меня все называют Морти. Она не стала это комментировать, но, похоже, гнетущее впечатление, произведенное на нее моим рассказом, только усилилось.
Чтобы сменить тему, я спросил:
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять. А тебе?
– Тридцать два.
Я с трудом поспевал за ней, приходилось почти бежать.
– Ты актриса? Ты репетировала какую-то сцену?
– Нет. Хотя вроде того. Но на самом деле нет… Я это делаю, чтобы помочь людям.
– Помочь людям? Но каким образом? Рыдая на террасах кафе?
– Да. То есть нет.
Она шмыгнула носом, достала из кармана намокшие салфетки, высморкалась в них, рискуя ухудшить свое состояние, и сказала:
– Вообще-то я работаю в собачьей парикмахерской. На полставки. А ты чем занимаешься?
– Да так, ничего интересного…
Она отреагировала одобрительным кивком, словно считала это похвальным – не заниматься ничем интересным.
Я спросил, зачем она плачет под дождем на террасах кафе.
Она ответила, что это так сразу не объяснишь, но если мне интересно, я могу сопровождать ее и дальше, «в качестве наблюдателя». А еще добавила, что плачет не только под дождем, но и в хорошую погоду. В этот момент тротуар залило ярким светом: сквозь облака пробился одинокий солнечный луч, вероятно решивший сотворить чудо.
Какое-то время мы неслись по улице чуть ли не бегом, затем Жасмин замедлила шаг. Она то и дело останавливалась, топталась на месте, шла дальше, возвращалась назад, сворачивала на другие улицы. Создавалось впечатление, что она заблудилась. Вдруг она остановилась как вкопанная, и взгляд у нее стал как у охотничьей собаки, почуявшей дичь. Я проследил за ее взглядом – он был устремлен на противоположную сторону улицы. Дома, магазины, прохожие, машины. Ничего особенного. Она сказала:
– Никуда не уходи, ладно?
Потом сделала глубокий вдох и перешла улицу по диагонали. Оказавшись на той стороне, повернула налево, к туристическому агентству, перед которым стояла женщина лет сорока. Женщина нервно курила, прислонясь к стене, и даже на таком расстоянии чувствовалось, что она расстроена. Жасмин прошла мимо, не поднимая глаз, медленно, с растерянным видом. Женщина машинально взглянула на нее. Через несколько шагов Жасмин рухнула на скамейку, закрыла лицо руками и горько заплакала. Женщина озадаченно посмотрела на нее раз-другой, очевидно не зная, как поступить. Наконец она бросила сигарету, выпрямилась и направилась к Жасмин. Подойдя к девушке, она задала ей какой-то вопрос. Жасмин подняла голову и что-то коротко ответила. Я наблюдал эту сцену без звука; когда по улице проносился поток машин, пропадало и изображение. Женщина села на скамейку рядом с Жасмин и завела с ней разговор, явно пытаясь ее утешить. Жасмин слушала и кивала, как будто решила последовать советам незнакомки. Наконец обе встали, незнакомка обняла Жасмин за плечи и крепко прижала к себе, и Жасмин пошла дальше: теперь ее походка казалась более уверенной. Незнакомка посмотрела ей вслед, и я заметил на ее лице улыбку. Женщина решительно толкнула дверь турагентства и вошла, бросив последний взгляд на Жасмин.
Я пошел за Жасмин, держась на некотором расстоянии. Завернув за угол, она сразу перешла на свой обычный быстрый шаг, и я остался далеко позади. Наконец, когда я подумал, что не стоит больше идти за ней – я совсем запыхался, да и времени прошло уже много (моя надежда потратить его хоть с каким-то смыслом не оправдалась), – она вдруг зашла в «Старбакс». Я нырнул за ней.
