– Смотри, опоздаешь на ужин. Можно мне с тобой?
– Тебе невозможно отказать.
– Я аккуратненько, вот увидишь. Буду паинькой. Могу вообще сесть в баре, буду слушать разговоры соседей, мне полезно потренироваться в английском. Мало ли что ждет меня там.
– Как оно вообще – там?
– Лучше поторопимся, хуже нет заставлять женщину ждать.
Возвращаясь с пляжа по извилистой тропинке, Раймон остановился и хитро улыбнулся:
– Собери с песка сухие водоросли и спрячь в карман. Предложишь их водителю и пообещаешь ему незабываемый вечер.
В городе уже наступил вечер, а Манон не заполнила даже одной странички в своей инвентаризационной тетради. Мыслями она унеслась далеко от своего книжного магазина и от Сан-Франциско.
Деревянные лошадки превратились в настоящих пони, вышагивающих круги по песку в манеже.
Всякий раз, когда Манон оказывалась перед матерью, та ей ободряюще махала. Мужчина, беседовавший с ней на скамейке и не выпускавший ее рук из своих, наоборот, не обращал внимания на своего сына, гордо державшегося в седле.
В витрину постучали, Манон испуганно вздрогнула. На тротуаре стоял Тома́.
– Я не очень опоздал? – спросил он, когда она открыла ему дверь.
– Я не знаю, который час.
– Мы идем ужинать?
Она хотела захватить с собой плащ, но Тома́ рассоветовал, указав на безоблачное небо. Задрав голову, Манон убедилась, что он прав, и ограничилась зонтиком.
– Это все? – спросил Тома́, когда она захлопнула дверь магазина.
– В каком смысле?
– Ни сигнализации, ни железных штор? Что, город поборол преступность?
– Просто забыла! – созналась она, возвращаясь.
Штора уже была наполовину опущена, когда Тома́ посоветовал Манон остановить ее.
– Думаете, заело? – спросила она.
– Нет, просто маленький вопрос. Вы торгуете дамскими сумочками?
– Странный вопрос! У меня книжный магазин.
– Вот и я так подумал. Тогда там в витрине осталась ваша сумочка.
Манон отперла дверь, забрала сумочку и включила сигнализацию.
– Все в порядке? – спросил ее Тома́ на улице.
– Да, конечно. Я заказала столик… вот только где? Ну, конечно, столик на двоих в Greens, это за Музеем современного искусства, на набережной. Вы не против вегетарианской кухни? Молочное, яйца, рыба – я ем все, вот только в последнее время перестала есть зверей: они едят друг друга, если еще и нам подключаться, то их совсем не останется.
– Не знал, что коровы и овцы стали плотоядными, – возразил Тома́, глядя на нее с подозрением.
– Вы правы. Но вы же улавливаете общую идею?
– Вы уверены, что все в порядке?
– Минуточку, я приехала на машине, обычно я оставляю ее перед магазином, но…
Манон развернулась, хотя они прошли уже метров сто.
– Уф! Стоит! Я ничего не сказала, так с чего бы ему осуществлять свои угрозы?
– Вам кто-то угрожает?
– Ничего подобного, я о контрактнике, вам это было бы смертельно скучно.
Тома́ ускорил шаг и нагнал стремительно удалявшуюся Манон.
– Если поразмыслить, то сегодня я не отказалась бы от сочного стейка, один разок не считается.
– Хотите, я сяду за руль?
Не слушая его, она стала рыться в сумочке. После долгих поисков ключи нашлись. Открыв дверцы «приуса», она пригласила Тома́ в пассажирское кресло.
– Вас что-то гнетет? – спросила она, выруливая на набережную.
– Ничего, кроме того, что вы дважды проскочили на красный. Не беда, с кем не бывает.
– Вы про ужин с незнакомым мужчиной на следующий день после похорон матери? Впрочем, совершенно незнакомым вас назвать нельзя, поэтому мое прегрешение можно извинить.
– У вас был неудачный день?
– Денек был полон сюрпризов.
– Хороших или плохих?
– Иди знай… Работа не задалась, поэтому день скорее пропал.
– Сосредоточьтесь на дороге, чтобы мы смогли обсудить все это за столом.
Манон резко свернула и влетела на стоянку перед бывшими казармами.
– Когда-то здесь был форт, – сказала она, выходя из машины. – Теперь музей, театр, рынок натуральных продуктов и наш ресторан.
Тома́ открыл дверь заведения и пропустил Манон вперед. За стойкой уже сидел его отец. Увидев сына, он подмигнул. Тома́ остолбенел и не обратил внимания на встретившую их распорядительницу.
– Вы предпочитаете поужинать с ней? – спросила его Манон.
– С кем?
– С женщиной в баре. Она, похоже, не против.
Тома́, не отвечая, направился к их столику.
Официант предложил им две карты, и они стали молча изучать меню.
Тома́ не понимал ничего из написанного.
– Вы знаете, что такое cheak pea hush pupple? Или urban macro bowl?
Манон заказала салат из авокадо с острым тофу, Тома́ последовал ее примеру.
– Когда умер мой отец, – заговорил он, – я запретил себе плакать, даже на его похоронах. Но через несколько дней я не выдержал. Понимаю, ваши мысли сейчас далеко, не заставляйте себя, мы можем сократить ужин.
– Вы – букет противоречий, – фыркнула Манон.
– Почему?
– То вы безупречный кавалер, то отъявленный наглец.
Тома́ прищурился:
– Я сказал что-то обидное?
– Мама заставляла меня надевать шлем, без него мне нельзя было сесть на пони. Мне было стыдно, ведь другие дети катались без шлемов. Один мальчишка из нашей группы потешался надо мной, дразня «кокосовым орехом». Он же немного погодя поделился со мной блинчиками, потому что моя мать забыла кошелек. В другой раз он растоптал замок из песка, на сооружение которого у меня ушло полдня, а назавтра он же помог мне возвести новый. Однажды я ела мороженое, он толкнул меня локтем, и мороженое забрызгало мне все лицо, ужасно рассмешив присутствующих и, что хуже всего, мою мать. То же чудовище помогло мне встать, когда я упала с качелей, и позвало мою маму, чтобы она занялась моей коленкой. Пока она ее перевязывала, он был рядом, утешая меня. А теперь, Тома́, рассказывайте, что вы делали на ее похоронах и зачем вы мне солгали.
Тома́ посмотрел ей прямо в глаза:
– В другое лето одна девочка стащила мой синий самосвал с опрокидывающимся кузовом, отцовский подарок, которым я ужасно дорожил, и нарочно его сломала. Отец тоже заставлял меня надевать головной убор на солнце, хотя другие дети играли на пляже с непокрытыми головами. Морская фуражка с вышитым на козырьке желтым якорем, которую он мне купил, была вечным моим унижением. Ужасная девчонка, о дружбе с которой я почему-то мечтал, дразнила меня Попаем. Я первым вас узнал, лишь только увидел в парке.
