Когда напали марсиане, китерийцы определенно стали добычей.
Верити сказала:
– Всех взрослых китерийцев доставили на Землю марсиане в своих цилиндрах. Видишь, сколько из них ранены? Если травмы не тяжелые, они скрыты под волосами, но есть у них и шишки, и ушибы, и плохо зажившие шрамы, у некоторых покусаны уши или даже не хватает пальцев. Все эти травмы они получили еще в цилиндрах – по крайней мере, мы так думаем.
– От марсиан?
– Возможно, не напрямую от них, – Верити повернулась ко мне. – Ты только представь, как все было! Рабство, похоже, изменило облик марсианских гуманоидов. Их так долго угнетали, что они будто бы эволюционировали, чтобы приспособиться к этому. А вот китерийцы – сильные, крепкие, привыкшие к свободе – не такие. Окажись ты на их месте, в цилиндрах, в космосе, видя, как марсиане идут забрать тебя или твоих сородичей себе на ужин, – неужели ты не стала бы бороться за жизнь? Эти битвы в темноте космоса, битвы с собственными соплеменниками за шанс прожить подольше наверняка были отчаянными и жестокими.
– И все же некоторые дотянули до Земли.
– Возможно, таков и был план, – сказала Верити. – У китерийцев шансов выжить на Земле куда больше, чем у хилых марсианских гуманоидов. Потому-то марсиане их и выпустили, чтобы потом было кого разводить и на кого охотиться.
Я усмехнулась.
– Прямо как с кроликами в Австралии.
– Примерно, – она посмотрела на занятых игрой китерийцев. – Будем надеяться, что они не окажутся такими же вредителями, как те кролики, иначе на Земле им мало кто будет рад.
Незачем, вероятно, лишний раз подчеркивать, какое сильное впечатление производила на меня Верити Блисс. Фрэнк позднее говорил, что ее природный ум намного превосходил данное ей образование и при случае не замедлял проявиться. Неудивительно, что ей доверили возглавить медсестер. Сейчас, глядя на то, как внимательно она наблюдает за китерийцами, я пришла к мысли, что где-нибудь в другом мире из нее вышел бы отличный ученый. Ее утрата, о которой я расскажу позднее, стала тяжелым ударом для нас обеих.
Солнце зашло, детеныши задремали, прижавшись к матерям. Взрослые стали расходиться по парам. Это был спонтанный процесс – вялое плавание взад-вперед, толкотня, тычки носом, ласки перепончатыми руками. Затем – в непосредственной близости от соседей и все еще на виду у нас – началось спаривание. По большей части они занимались этим лицом к лицу в воде: самки и самцы держались за торсы друг друга, самец совершал фрикции, а самка двигалась ему навстречу. Иногда самки поворачивались спиной к самцам, и их маленькие личики поднимались над водой. Они шумно дышали, и лица их ничего не выражали. А порой до, после или даже вместо обычного спаривания они ласкали друг друга руками и ртом.
Я не осмеливалась даже взглянуть на Верити.
Она рассмеялась:
– Ничего, привыкнешь. Они ничего не стесняются.
– Так, значит, несмотря на ум, их стоит все же считать животными? Животные не знают стыда, у них нет такого понятия.
– Не животными, нет. У них, между прочим, даже есть нечто вроде собственного языка. Его иногда слышно по ночам в тишине – такое размеренное журчание, как ручеек. Может, просто никакие святоши тысячелетиями не убеждали китерийцев, что их плоть греховна.
– А как же распятие у Чарли?
– Как я говорила, можешь сказать за это спасибо викарию из Эбботсдейла, – проворчала Верити. – Он просто одержим этой темой. Китерийцы тоже изгнаны из рая, как мы? А марсиане? Был ли марсианский Мессия, китерийский Христос? Нужно ли нести свидетельство о нашем Иисусе в другие миры? Согласись, вопросы занятные. Викарий попытался поговорить об этом с китерийцами. Я сама видела, как он лез в грязный мельничный пруд, чтобы вручить Чарли распятие! Видимо, тому понравилось, как оно блестит, – Верити посмотрела в воду, где все так же двигались темные фигуры, и подмигнула мне: – Между нами говоря, брачные игры китерийцев заинтересовали нашего викария сильнее, чем следовало бы. Пойдем отсюда, я даже смотреть на них устала…
Я тоже устала, но вместе с тем была и очарована. Признаюсь, при виде марсианских гуманоидов я всегда испытывала некоторое отвращение – даже не от их внешности, а в целом от убогости этой расы. С китерийцами же я познакомилась недавно и видела в них своего рода «благородных дикарей».
Это, конечно же, только мое предвзятое восприятие. Китерийцы были животными – то есть людьми – с собственной культурой и биологией, как и марсиане, и в моем одобрении они явно не нуждались. Но на этих страницах я честно излагаю все свои мысли.
Мы вернулись в дом. Погасили плиту, на которой кипятили дождевую воду для питья, привели себя в порядок и легли спать.
Кажется, я снова сумела неплохо вздремнуть. Не припомню, чтобы мы строили на следующий день какие-нибудь важные планы. Хватало еды и даже чая. Нам все еще нужно было оправиться от произошедшего, а мне – к тому же передохнуть от долгого пути. Кажется, мы собирались остаться еще на пару дней, чтобы набраться сил и продумать следующий шаг – для которого прежде всего надо было покинуть остров.
Что бы мы там ни планировали, сбыться этому было не суждено. Потому что через несколько часов нас разбудили дикие крики китерийцев.
26. Жатва
Мы столкнулись на лестнице – обе в чужих ночных сорочках.
– Ты слышала, – сказала Верити.
– Да. Одеваемся и уходим.
– Согласна.
Я поспешила назад в комнату. К счастью, накануне вечером мне хватило здравомыслия разложить дорожную одежду, а сумка у меня и так была почти собрана. Эту сумку с ремнем я нашла очень кстати, потому что любимый рюкзак пришлось оставить в гостинице Мариотта. Я оделась, упаковала остатки вещей, натянула ботинки, но Верити даже со сломанной рукой все равно собралась быстрее меня.
Мы поспешили вниз, прошли через кухню – даже в момент опасности я успела прихватить со стола коробочку с чаем – и выбрались на веранду, где накануне провели вечер. Веранда выходила на запад: небо было ясным, все еще серым, солнце пока не взошло. Перед нами простиралась затопленная местность, зловещая в своей неподвижности вода, поверхность которой покрывали плоские листья красных водорослей. Китерийцев нигде не было видно, и крики тоже стихли. Казалось, будто их и не было никогда.
– Исчезли! – сказала я. – Но, думаю, им пришлось собирать даже меньше вещей, чем нам…
– Нет, – Верити указала на воду здоровой рукой. – Смотри, вон один.
Скользя под самой поверхностью воды, к нам стремительно приближалась тонкая фигура. Хотя движения ее рук и ног были едва заметны, скорость она развила изрядную. Оказавшись перед нами, китериец вынырнул из воды, окатив все вокруг брызгами. Это был Чарли – распятие все так же сверкало у него на груди. В прыжке он издал странный протяжный крик, затем ударил себя кулаком по виску и указал нам за спину, на восток. Потом плюхнулся на спину, нырнул в воду и исчез.
