Господин Оливьер, однако, это заметил, и нарисованный на маске рот изогнулся в сардонической усмешке.
– Значит, она исчезла после аварии. Я выясню, куда она делась, и сообщу вам, что делать, – сказал он без выражения, но было понятно, что обращается он исключительно к Владу. – А вами, Маргарита, я недоволен.
– Но я хотела… – Блондинка намеревалась сказать, что видела поблизости ту женщину, которую они приняли за Муравьеву, что она крутится тут неспроста и что это очень подозрительно, но язык снова присох к гортани. Мало того, все тело одеревенело, и Маргарита застыла на месте.
– Что это с ней? – оторопел Влад.
– Это наказание, – ответил механический голос из-под маски. – Пока временное.
– Отвезите домой и поставьте куда-нибудь, чтобы не мешала, – сказал господин Оливьер, вставая. – Когда понадобится, мы снова ее привлечем.
Тут Влад почувствовал, что кто-то весьма ощутимо царапнул его за ногу.
– Кыш! – заорал он, увидев, как черный кот дерет когтями его новые брюки.
Кот недовольно отпрянул в сторону. Когда Влад поднял глаза, человека в маске уже не было, только Маргарита, застыв, смотрела на него выпученными глазами.
– Вот еще докука! – в сердцах сказал Влад. – И как ее в машину запихнуть?
Через полчаса дядя и племянник шли по темной ночной дороге, оглядываясь на негостеприимную харчевню.
– Что это было, дядя? – проговорил наконец юный Фридрих, немного успокоившись и обретя способность говорить и здраво рассуждать.
– Химия, дружок, обыкновенная химия! Если бы ты внимательнее меня слушал, то знал бы, что, если обработать меркуриум парами едкого натра да примешать к нему несколько гран сульфура, получится отменное взрывчатое вещество, которое к тому же вызывает ослепительную вспышку. Буквально ослепительную – наши преследователи ослепли, и я надеюсь, надолго.
– Впредь буду более внимательно слушать ваши уроки, дядюшка! Но меня больше волнует другое – кто были эти люди и отчего они хотели нашей смерти?
– Кто эти люди, я не знаю, возможно, это обычные грабители, которых наняло некое влиятельное лицо, чтобы догнать и убить нас с тобой. Но даже больше, чем нашей смерти, они желали заполучить некую вещь, которую я несу в своей котомке.
– Что же это за вещь, дядюшка? Алмаз огромной ценности? Царский венец?
– Нет, это не алмаз… это нечто куда более ценное… нечто ценнее любого алмаза…
– Более ценное, чем алмаз? Что может быть ценнее большого алмаза чистой воды?
– Я покажу тебе эту вещь, дружок, непременно покажу, когда мы попадем в какое-нибудь безопасное место.
– Безопасное место? – Юный Фридрих произнес эти слова с горькой иронией. – Дядюшка, да найдется ли для нас это безопасное место? Найдется ли такое место на целой земле? Позвольте напомнить вам, что даже в придорожной таверне на нас напали разбойники, а сейчас мы идем по ночной дороге, где под каждым кустом нас может поджидать опасность!
– Господь милосерден, дружок! Я надеюсь, что он и сейчас не оставит нас своим попечением.
– Кстати, дядюшка, мне кажется, или впереди за деревьями мерцает какой-то свет?
Действительно, впереди, слева от тропы, по которой шли беглецы, мерцал какой-то едва заметный огонек. Дядя Готфрид прибавил шагу, племянник едва поспевал за ним, и вскоре перед ними показалась покосившаяся, вросшая в землю избушка из темных от старости бревен. Крыша этой избушки была покрыта прелой соломой, но из трубы поднимался дымок, а в маленьком закопченном окошке теплился тусклый свет.
Дядя Готфрид подошел к избушке и постучал в дверь концом своего посоха. Из-за двери донесся хриплый, недовольный голос:
– Кого там черти принесли? Проваливайте! Идите своей дорогой, пока я не выпустила на вас собаку!
– Дядюшка, может, нам и правда лучше пройти мимо этой лачуги? – опасливо проговорил юный Фридрих. – Не нравится мне тут! Самое что ни на есть разбойничье логово!
– Ты не прав, дружок! – возразил ему дядя. – Разбойники в наше время живут в богатых палатах, а такая бедная лачуга наверняка принадлежит честному человеку. Кроме того, судя по грубому приему, здесь нас никак не ждут, а следовательно, здесь не подготовили для нас ловушку. И мы с тобой очень устали, нам нужно хоть немного передохнуть, прежде чем продолжить наше странствие.
С этими словами дядя Фридрих снова постучал в дверь, а затем проговорил самым жалобным голосом:
– Впустите нас, добрый хозяин! Мы – бедные путники, которых ночь застала в дороге. Если вы не пустите нас, мы погибнем от холода и усталости, и наша смерть будет на вашей совести…
– Совесть! Вот еще выдумали! – прохрипел голос за дверью. – В наше время это слово давно забыто!
Тем не менее засов заскрипел, и дверь открылась. На пороге стоял не мужчина, как можно было подумать по голосу, а сгорбленная старуха, нос которой свисал едва ли не до подбородка, а маленькие темные глаза выглядывали из морщинистой физиономии, как две изюмины из пропеченной до черноты булки.
Оглядев путников, старуха отступила в сторону и недовольно прошамкала:
– Так и быть, заходите!
Дядя и племянник, низко согнувшись, прошли в дверь, рассчитанную, должно быть, на карлика, и оказались в единственной комнате лесной избушки.
В комнате этой было тепло, даже жарко от топившегося камина. Тот же камин служил и единственным источником света, при котором путники смогли разглядеть скудное убранство лачуги.
Над самым огнем был подвешен закопченный чугунный котелок, в котором булькало неаппетитное варево. Над тем же камином сушились на веревке какие-то тряпки и лоскутки, а также пучки трав и коренья. Рядом с камином стояло рассохшееся кресло-качалка, на котором сидел большой черный кот.
При появлении гостей кот спрыгнул с кресла, подошел к хозяйке, высоко подняв хвост, и остановился рядом с ней с таким видом, будто готов защитить ее от любых недоброжелателей.
– Не этого ли кота вы имели в виду, сударыня, когда грозились выпустить на нас собаку? – не без ехидства проговорил юный Фридрих.
– А хоть бы и его, – без тени смущения ответила хозяйка, – Мауриций в драке стоит дюжины собак!
– Прояви уважение, дружок! – одернул дядя Готфрид своего племянника. – Сударыня оказала нам гостеприимство…
– А вообще, как вы оказались ночью в таком глухом месте? – подозрительно осведомилась хозяйка.
– На постоялый двор, где мы остановились, напали разбойники, – ответил Фридрих, – и нам пришлось в спешке бежать…
– Фридрих, Фридрих! – укоризненно проговорил дядя. – Сударыня, все было совсем не так… впрочем, можно сказать, что и так. Мой племянник несколько тороплив, но честен.
– Вижу, что честен! – старуха к чему-то прислушалась. – А ведь те разбойники так и гонятся за вами!
