— Кто? Я? В любовницах? Да в жизни такого не было! И если хозяин будет кого-то гнать, то меня в первую голову! А без борьбы никто ещё ничего не получал!
Домой Нина вернулась, кипя от возмущения: ей было обидно, и как ещё обидно! Столько было сделано для фабрики! Как они все вместе хорошо работали! И сказать ей такое! Неужели все работницы думают, что она — любовница Умберту?
Да, много гнилья в человеческих душах! Про свою обиду она ничего не сказала матери, зато поделилась с ней своим возмущением.
— Мне непонятно их малодушие, — сердито говорила Нина, отодвинув от себя приготовленный матерью ужин. — Они не понимают, что без риска нельзя ничего добиться! И я готова идти на этот риск!
Мадалена, послушав её, схватилась за голову.
— Узнаю твоего отца! — воскликнула она. — Он тоже всю жизнь боролся! Но результат был один — тюрьма!
Нина засмеялась и обняла Мадалену.
— Не бойся, мамочка! В тюрьму я не попаду! Меня сажать не за что!
— Твой отец тоже так говорил, и всю жизнь в тюрьме просидел. Ох, горюшко моё, горе! Не ходи по этой дорожке, деточка моя!
Нина вновь обняла мать, но уже молча, она не хотела ей возражать — хотела её успокоить.
Беседуя день за днём с работницами фабрики, Нина всё же сумела организовать забастовку, поскольку администрация ответила на требования работниц отказом.
Приехав в один прекрасный день на работу, Умберту увидел перед воротами фабрики толпу работниц. Женщины враждебно смотрели на подъезжавшую машину, и, когда Умберту вылез из машины, зашумели.
В первых рядах хозяин увидел, разумеется, Нину. Она и изложила их общие требования. Умберту разъярился. Слишком много позволяет себе эта красавица! На что надеется? На свою безнаказанность? Зря!
— Агитаторша! Зачинщица! В тюрьму! — процедил Умберту.
Он молча прошёл через толпу и, как только вошёл в кабинет, тут же вызвал полицию.
Полиция не заставила себя ждать, мигом подъехала машина, из неё выскочили полицейские. Нине тут же скрутили руки, посадили в машину и увезли.
Лишившись вожака, стая превратилась в стадо, и хватило хозяйского окрика, чтобы разогнать его.
Работницы понуро вернулись на свои места. То, что Нину увезли в участок, сильно их напугало. Они верили в её неуязвимость, а оказалось, что и с такой энергичной, деятельной, отважной Ниной можно справиться.
***
В полицейском участке Нину стали допрашивать, интересуясь прежде всего её политическими взглядами.
— Коммунистка? — был первый вопрос комиссара.
— Нет, — ответила Нина.
— Анархистка? — продолжил он допрос.
— Да ничего подобного, — возразила Нина. — Я просто выступаю за справедливость.
— Поэтому и забастовку организовала? — усмехнулся комиссар. — Ну, посиди, остудись.
И Нину отвели в камеру-одиночку.
Если говорить честно, она этого не ожидала. Ей стало страшно. А что если она тут так и останется? Нина обвела взглядом стены. Ей показалось, что стены смыкаются и давят на неё. Она заколотила кулаками в дверь.
Полицейский заглянул в глазок: красивая молодая женщина вызвала его симпатию. Он приоткрыл дверь.
— Чего шумишь? — спросил он.
— Долго мне ещё тут сидеть? — спросила Нина. — Я ни и чём не виновата.
— Начальники разберутся, — усмехнулся полицейский.
— Тогда я объявляю голодовку, — заявила Нина.
— Скажи лучше, кому сообщить, что ты тут засела, — спросил полицейский.
— Никому! быстро ответила Нина.
Стоило ей представить себе отчаяние матери, как она испугалась ещё больше: Мадалена могла не выдержать этого удара. Она так боялась, что дочка попадёт в тюрьму! И Нина совсем пала духом. Ей стало безумно жаль свою мамочку.
— Пусть домашние вас по городу ищут, пусть ночей не спят? – поинтересовался полицейский.— Напиши записку, я отнесу.
Он протянул ей листок бумаги и карандаш.
— Пиши! А кому записку нести? Мужу? Он ведь тебя домой не пустит, если сегодня не придёшь ночевать! С ума от ревности сойдёт!
Нина рассмеялась. И тут же снова стала серьёзной.
— Меня не муж будет ревновать, у меня мама с ума сойдёт от беспокойства.
— Ну, вот видишь! А ты писать не хотела! Эх ты, свистушка!
Нина даже на «свистушку» не обиделась и с благодарностью посмотрела на своего нежданного благодетеля. Она написала матери коротенькую записку, попросила не волноваться, обещала, что недоразумение скоро уладится. Пока писала, невольно припомнила всё, что мать рассказывала ей об отце, о тюрьме и о пагубных последствиях голодовок. И, отдавая записку, попросила:
— Принесите мне, пожалуйста, поесть.
— Вот это правильно, голодать вредно, — широко улыбнулся надзиратель. — Только кормят у нас тут по расписанию. Но ждать осталось недолго, скоро принесут.
Он отошёл от глазка.
После разговора с полицейским Нине стало немного легче. Они поговорили по-доброму, по-человечески, и если уж тут, в тюрьме, встречаются нормальные люди, то и дальше можно надеяться... А на что, собственно, ей надеяться? Что её ждёт? Её будут судить? Как только Нина задумалась о будущем, ей опять стало страшно.
Сменившись с дежурства, полицейский переоделся в штатское и отправился по указанному Ниной адресу. Он не хотел пугать ни матушку посаженной в тюрьму красавицы, ни её соседей. Полицейский достаточно быстро разыскал Мадалену и вручил ей записку.
— Да где же она, моя голубка? Что с ней? — со слезами стала расспрашивать старушка. Сердобольный полицейский рассказал ей как можно более мягко, что с Ниной случилось и где её отыскать, простился и ушёл.
Мадалена залилась слезами. Как ни предостерегала она дочь, та её не послушалась, и что же с ней, бедняжкой, теперь будет?
В слезах застали старушку Жозе Мануэл и Тони. Жозе Мануэл уже побывал на фабрике, узнал про забастовку и прибежал к Мадалене. Он хотел успокоить её, а потом уже отправиться на выручку Нине. Мадалена протянула молодым людям Нинину записку. Жозе Мануэл прочитал её и сказал Тони только одно слово:
— Пошли!
Тони в ответ кивнул, не уточняя, куда именно нужно идти, и заторопился следом за быстро шагавшим по улице Жозе Мануэлом.
— Да куда вы? Куда? Будьте осторожнее, — закричала им вслед Мадалена. Сердце у неё сжалось: она поняла, куда помчались молодые люди. Потом она вытерла слёзы и вздохнула: сколько дней и ночей она вот так просидела и прождала! Сколько ещё таких дней и ночей ей предстояло! Потом она стала думать, что произошедшее всего-навсего недоразумение, что Жозе Мануэл сумеет толково поговорить с начальством, недоразумение рассеется, и начальство от-пустит Нину.
