— Зачем они тебе нужны? Что тебя с ними связывает? — и услышала в ответ то, что слышала от него неоднократно:
— Я обещал им дать работу и должен отвечать за свои слова.
Но если бы Маурисиу потрудился задать те же вопросы самому себе, то вряд ли смог бы ответить на них вразумительно.
Зангона и Зекинью он оставил тут, бесспорно, из чувства самосохранения, о чём и проговорился матери в день убийства: дескать, они привезли сюда тело Мартино, значит, их нужно будет предъявить следователю. Но тот оставил без внимания заезжих пастухов, принял версию Фарины о мести антифашистов и закрыл дело. Казалось бы, теперь можно было и проститься с пастухами, однако Маурисиу по-прежнему не разрешал матери дать им полный расчёт и мотивировал это весьма туманно:
— Ещё не время... Пусть поживут здесь... Мало ли что ещё может случиться!
Такие неубедительные доводы пугали Франсиску.
— Больше ничего не должно случиться, я не хочу никаких потрясений! — говорила она. — Именно поэтому нам лучше избавиться от посторонних людей, которых мы мало знаем и не можем быть уверены в их порядочности.
Маурисиу же стоял на своём:
— Нет, пусть живут, мне так будет гораздо спокойнее.
Франсиска не стала ему перечить, понимая, что всей правды он ей сейчас не скажет. Потом, внимательно наблюдая за сыном и пастухами, она пришла к выводу, что Маурисиу побаивается их, и это ещё больше опечалило её. «Значит, эти люди неспроста появились на фазенде в день убийства, — с горечью думала Франсиска. — Они либо сами убили Мартино, либо знают, кто это сделал. Но что их связывает с Маурисиу? Какая тайна? Если он и в самом деле нанял их для убийства, то где познакомился с ними, где нашёл их? Он ведь не уезжал из дома, не ездил в город, откуда мог бы их привезти... А может, наоборот, Маурисиу видел, как они стреляли в Мартино, и теперь покрывает их в благодарность за то, что они, сами того не ведая, устранили ненавистного ему человека? А побаивается их потому, что всё-таки является нежелательным свидетелем?.. В любом случае эти пастухи представляют собой опасность для Маурисиу. Но как его в этом убедишь, если он не хочет идти на откровенность?!»
Мучимая страшными подозрениями, Франсиска не решалась что-либо предпринимать без ведома Маурисиу, боясь спровоцировать его на какое-то необдуманное действие, чреватое новой бедой. Она могла только наблюдать за сыном и уповать на лучшее. К счастью, дело об убийстве закрыто, и скоро о Мартино тут вообще все забудут. Маурисиу со временем успокоится, жизнь войдёт в прежнее русло...
Франсиске очень этого хотелось, но она понимала, что безоблачной жизни ей теперь не видать, поскольку душевное состояние Маурисиу оставляло желать лучшего. Прекращение следствия по делу об убийстве заметно успокоило его, однако это спокойствие продолжалось недолго: как только на фазенде появился Фарина, Маурисиу вновь с маниакальной одержимостью заговорил о своей ненависти к итальянцам, и Франсиску это всерьёз беспокоило. Так же, впрочем, как беспокоило это и Беатрису, которая недвусмысленно дала понять матери, что боится, как бы Фарина не стал очередной жертвой.
— Я знаю, он тебе нравится, — говорила Беатриса, — но всё-таки постарайся держаться от него подальше, хотя бы некоторое время, пока Маурисиу не придёт в норму и не поймёт, что у тебя тоже есть право на личную жизнь.
— С сеньором Фариной меня связывают исключительно партнёрские отношения, и у Маурисиу не должно быть повода для ревности, — ответила Франсиска, однако Беатрису это не убедило.
— То же самое ты говорила и о сеньоре Мартино, — сказала она. — А Маурисиу продолжал его ненавидеть! И чем всё это закончилось, тебе известно...
После этого они обе умолкли, не желая высказывать вслух свои подозрения.
Но тяжёлая атмосфера, повисшая в доме, с каждым разом становилась всё невыносимее и обострилась ещё больше, когда Беатриса поделилась своими подозрениями с Катэриной, для которой молчаливое бездействие было хуже смерти. Молчать и таиться Катэрина не могла. Лучше страшная правда, чем неведение и тяжкие подозрения! Лучше сразу всё выяснить и потом уже думать, что делать дальше! Втайне она, конечно же, надеялась на благополучное разрешение ситуации. Маурисиу не может быть убийцей! Он сумеет всё объяснить и развеять эти ужасные подозрения!
Катэрина даже предположить не могла, что Маурисиу просто не станет её слушать. Как ни старалась она — разговора у них не получалось.
И тогда Катэрина, отбросив всякую деликатность, прямо спросила его:
— Скажи, зачем ты чистил ружьё, с которым тебя застала дона Франсиска?
— Откуда тебе это известно? — незамедлительно отреагировал Маурисиу, сразу же включившись в разговор.
Катэрина не могла не заметить явный испуг в его глазах, и сердце её упало.
— Маурисиу, не мучай себя и меня, скажи правду: из этого ружья был убит сеньор Мартино? — спросила она, приготовившись к самому худшему.
Но Маурисиу вовсе не собирался исповедоваться ей в своих грехах. Он стал кричать, возмущаясь и гневаясь:
— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Ты сошла с ума? Это неслыханно — подозревать меня в убийстве!
— Я не говорила, что стрелял ты, — стала оправдываться Катэрина.
— Нет, ты сказала именно это!
— Я имела в виду, что ты мог дать ружьё Зангону и Зекинью...
— Что?! — ещё громче закричал Маурисиу. — Ты думаешь, что я нанял этих пастухов для убийства Мартино?!
— А если ты этого не делал, то почему заискиваешь перед ними? Почему держишь их на фазенде, хотя они тут не нужны? Почему, наконец, ты их боишься?
— Я боюсь? Ха-ха-ха! — расхохотался Маурисиу, но в его глазах теперь отчётливо проступили ненависть и злоба. — Я никого не боюсь, запомни это! Если бы я захотел, то сам бы убил этого проклятого итальянца, а не стал бы никого нанимать! Ты несёшь чушь, Катэрина!
— Значит, ты... сам его и убил?.. — с трудом вымолвила она, чувствуя, как земля уходит у неё из-под ног.
Маурисиу с ужасом посмотрел на жену, истошно завопил: «Нет! Нет!» и выбежал из комнаты.
Катэрина испугалась, что в таком состоянии он может покончить с собой, и помчалась вслед за ним.
Так, вдвоём, они и вбежали в гостиную, где в тот момент находились Франсиска и Беатриса.
Не обращая внимания на сестру, Маурисиу подлетел к матери и, ухватив её за предплечья, стал трясти обескураженную Франсиску, гневно выкрикивая:
— Вот кто зачинщик! Вот откуда всё зло!
— Сынок, что с тобой? Я ничего не понимаю, — бормотала Франсиска, пытаясь высвободиться из его цепких рук. — Объясни толком, что произошло.
Лицо Маурисиу перекосила нервная гримаса, он натужно засмеялся, зловеще сверкнув зубами.
— Произошло то, чего ты и добивалась, — сказал он, буравя Франсиску выпученными от гнева и безумия глазами. — Ты внушила моей жене, что я убийца!
