— О тайнике мог знать только тот, кто давно живёт или часто бывает в моём доме, — возразила Франсиска.
— О каком тайнике? — тотчас же спросил Маурисиу, и Франсиска тоже теперь не сочла нужным таиться.
— В столовой под ковром есть тайный вход в подвал, где ваш отец прятал золотые слитки, монеты и прочие драгоценности, — пояснила она, к изумлению своих детей и Жулии. — Но недавно большая часть этих сокровищ куда-то исчезла. Не могли же они испариться!
— Но откуда у отца такое богатство? — задал резонный вопрос Маурисиу и услышал абсолютно честный ответ Франсиски.
— Этого я и сама не знаю. Вероятно, сокровища достались ему от родителей, а он, умирая, отдал мне ключ от тайника. Тогда я впервые и узнала о них.
— Так вот почему тебе с такой лёгкостью удалось пережить кофейный кризис! Теперь мне всё ясно, — сказала Беатриса.
— Да, именно поэтому, — подтвердила Франсиска и вновь стала обвинять Жулию в воровстве: — Теперь вы знаете всё, даже то, что ваша сестра — воровка!
И тут Франсиска получила неожиданный отпор в лице собственных детей, которые дружно встали на защиту Жулии.
— Она не могла этого сделать! — уверенно заявила Беатриса, а Маурисиу подхватил:
— Конечно, не могла! Ведь она же дочь нашего отца!
Услышав это, Франсиска разом сникла и устало махнула рукой:
— Ладно, я всё сказала. Если вы по-прежнему считаете вашего отца благородным человеком, то мне больше не о чем с вами говорить. Я тоже так считала до сегодняшнего дня. А теперь вся моя жизнь перевернулась. Я больше не испытываю любви к вашему отцу... Как, впрочем, и ко всему, что он оставил... Даже к этой фазенде...
Она произнесла всё это тихо, словно самой себе, и так же тихо вышла, протиснувшись бочком в дверь.
— Бедная мама! — сказала Беатриса, вытирая слёзы. — Ей сейчас так трудно...
А Жулия вытащила из-за ширмы Риту и потребовала:
— Признавайся, это твоих рук дело? Ведь у тебя был ключ от дома!
— Какой ключ? Я ничего не знаю, — изо всех сил отпиралась Рита. — Может, этого золота вообще не было, а сеньора всё выдумала!
— Бабуля, ты не зря спряталась, когда вошла сеньора. Лучше верни всё по-хорошему, — настаивала Жулия.
— Да я спряталась потому, что не хотела участвовать в вашем семейном скандале! — нашлась ловкая старуха, и внучка оставила её в покое.
Глава 7
Тони выполнил своё обещание: приехал однажды за Камилией и увёз её в бедняцкий квартал. Комнату им уступил Жозе Мануэл, а сам переселился в другую, совсем крошечную.
Из приданого Камилия взяла с собой только матрас и постельное бельё — как того хотел Тони. Но Ципора на следующий день привезла дочери всё, что считала необходимым — вплоть до ночного горшка, — и тайком от зятя сунула Камилии кошелёк с деньгами. Та поначалу отказалась принять деньги, зная, что Тони будет недоволен, однако Ципора сумела убедить её, прибегнув к нехитрой уловке:
— Бери, бери! Ты должна хорошо кормить мужа, у него тяжёлая работа.
— Да, ты права, Тони приходит домой усталым, — вздохнула Камилия и тотчас же поспешила успокоить мать: — Но я всё равно очень рада, что живу вместе с ним. Я просто счастлива, мама!
— Я верю тебе, дочка, верю, — совершенно искренне ответила Ципора. — Жаль только, что ты не приучена к домашней работе. Это моя ошибка. Но разве я могла знать, что тебе придётся жить в таких условиях!
— Мама, не волнуйся, — беспечно защебетала Камилия. — Дона Мадалена обещала мне помогать со стиркой, а готовить простые блюда я умею и сама. Посмотри, какую керосинку принёс мне сеньор Мариу. Я буду готовить на ней прямо здесь, в комнате.
Ципора нашла керосинку вполне приличной и домой отправилась со спокойным сердцем. Камилия счастлива, и это самое главное. А бытовые трудности можно и потерпеть, если хочешь быть рядом с любимым мужем.
Такого же мнения придерживалась и сама Камилия, хотя жизнь в этом бедняцком пансионе давалась ей очень нелегко. Женщины злословили за её спиной, когда она, одетая в изысканное платье, развешивала во дворе постиранное бельё. Камилия слышала это и обижалась до слёз: ведь она и так уже надела самое скромное платье из имеющихся в её гардеробе, других у неё попросту нет! Выросшая в тепличных условиях, она не догадывалась, что за теми злобными насмешками скрывается обыкновенная женская зависть. А женщины не только завидовали Камилии, но и ревновали к ней своих мужей, которые всегда провожали её плотоядными взглядами и не упускали возможности подсмотреть, как она моется в душе.
Но Камилия терпеливо сносила все эти неудобства ради любви к Тони. Рядом с ним она расцветала, её лицо светилось таким счастьем, которому невольно завидовали Нина и Жозе Мануэл.
Однажды вечером, когда они страстно целовались в его тесной комнатёнке, Жозе Мануэл сказал с нескрываемым сожалением:
— Эх, зря я уступил Тони свою комнату! Ведь мы с тобой тоже могли бы когда-нибудь пожениться и жить там, как твой брат с Камилией! А других, более просторных, комнат здесь нет, я интересовался у сеньора Мариу.
— Ты интересовался?.. Зачем? — с замиранием сердца спросила Нина и услышала желанный ответ:
— Затем, что я хочу жениться на тебе. Но пока не придумал, где мы будем жить после свадьбы.
— Какой же ты смешной! — сказала она, глядя на Жозе Мануэла с умилением. — Неужели ты всерьёз думаешь, что эта маленькая комната может стать помехой для нашей любви?
— Нет, конечно, — ответил он. — А ты согласна жить со мной и здесь?
— Да, — твёрдо произнесла Нина.
Ту ночь она провела в комнатёнке Жозе Мануэла и домой вернулась только на рассвете, переполненная счастьем.
Тихо, на цыпочках прокралась к своей постели, чтобы не разбудить Мадалену, а та не спала всю ночь и тут же выплеснула на Нину ушат холодной воды:
— Теперь он на тебе никогда не женится!
— О чём ты говоришь, мама? — испуганно спросила Нина.
— О том, что такие порядочные мужчины, как Жозе Мануэл, не женятся на распутных девках! Ты сама всё испортила.
— Мама, я не распутная, и тебе это хорошо известно, — строго сказала Нина. — Мы с Жозе Мануэлом любим друг друга и поженимся, как только он получит диплом.
— А когда же он его получит? — робко спросила Мадалена.
— Скоро. Через два месяца.
— Ну, дай-то бог, — вздохнула Мадалена, по опыту зная, что за два месяца может случиться всякое. — Дай-то бог...
Её опасения и тревоги были непонятны Жозе Мануэлу и Нине, которые всем объявили, что они жених и невеста, — к огромному удовольствию жителей бедняцкого квартала, мечтавших погулять на их свадьбе. У этой красивой пары появилось множество сторонников, искренне желавших Нине и Жозе Мануэлу долгого семейного счастья, которого они оба заслуживали. А завистников у них не могло быть хотя бы потому, что Нина — всеобщая любимица — олицетворяла собой сказку о Золушке, вдохновляя своим примером многих соседей. Каждый примерял эту сказку на себя, мечтая о том, что и в их бедняцкой жизни появится когда-нибудь богатый принц, или принцесса, или добрая фея, которая в одночасье сделает их тоже счастливыми.
