– Доказательство моей невиновности в смерти князя Ульмера. О том, кто настоящий убийца, мне признался Ариб перед тем, как я казнил его за измену. Но, повторюсь, теперь это не важно. Мены отменены, великой княгини Брианы больше нет. Вместо неё имеем некую девицу из Лунных Пределов. Приказов ждать не от кого.
Помедлив, полковник отрицательно качнул головой.
– Если это – не великая княгиня, то откуда ей известны такие… подробности? Кто это объяснит?
– Не знаю. Разве что Небожители.
– Если так… я готов признать, что ты не виновен в измене. Но возвращать тебе командование стражей оснований пока не вижу.
Он развернулся на каблуках, шагнул к двери. И свита, что пришла вместе с ним, развернулась. Лишь Бед-Дуар и Ламавин остались на месте.
– И как долго ты собираешься выжидать, Марвур? – Генерал взялся за эфес.
– Великая княгиня возложила на меня определённые обязанности. Либо она отменит приказ, либо Небожители подтвердят, что она… умерла.
Полковник шёл к двери, а рука генерала всё крепче сжимала оружие. Ламавин понимал: сейчас что-то случится! Упрямый полковник встал между Бед-Дуаром и его войском, мешает навести порядок в державе. Но если стража начнёт между собой драться, порядка больше не станет!
Женщина тронула его за локоть:
– Нельзя они драться! Я не хотеть помнить ещё одна кровь! Ты – остановить, сказать что-то!
Ламавин моргнул. Она что, сдурела? Как он их остановит? Эти господа его и слушать не захотят!
– Ты уметь придумать! – продолжала лопотать женщина. – Ты знать, что я Мьянка из Путхена, знать бергамот. Умный!
Сравнила – то бергамот, а то генерал с полковником! А Бед-Дуар уже потянул палаш из ножен…
– Погодите, господин полковник! – закричал Ламавин.
Марвур повернул голову. На лице его явственно отражалась досада – какой-то простофиля смеет задерживать. Вот-вот отвернётся опять, не захочет слушать. Ламавин выпалил:
– Ежели вам приказ от великой княгини нужен, так она вам его сейчас и напишет!
– О нет! – простонала женщина. – Я не уметь писать…
Но Бед-Дуар мигом смекнул, что к чему. Убрал руку с эфеса, усмехнулся:
– Марвур, тебя устроит приказ о возвращении мне должности командующего стражей? Подписанный собственноручно княгиней, заверенный печатью. И можешь ждать ответа от Небожителей, пока рак не свистнет. И ни за что не отвечать.
Полковник явно растерялся:
– Но если её величество больна, она не может…
Умолк, прикусив язык. Понял, что угодил в ловушку. Бед-Дуар взял женщину под руку, повёл в кабинет к секретеру.
– Я не уметь писать… – слабо сопротивлялась та.
– И не нужно. Только подпись поставить, как обычно. И печать приложить. Печать у вас в сейфе. Вспомнили, где вы храните ключ от него?
– Да… помнить…
С приказом получилось всё в лучшем виде. Полковник долго разглядывал подпись, вздыхал, но возразить было нечего – шесть свидетелей подтвердят, что женщина, которую он упрямо величал «её величеством», подписала приказ собственноручно. Да и Бед-Дуар не собирался дожидаться возражений, у него теперь было много дел.
Стражники ушли, но Ламавин в последний миг передумал идти за ними. Порядки в державе наводить – не его забота. Ему и без того есть чем заняться – сон-то не иначе вещий! Крикнул вдогонку офицерам:
– Господин Бед-Дуар, ваше превосходительство! Я тут побуду, присмотрю, ежели чего!
Генерал оглянулся, пригрозил то ли в шутку, то ли всерьёз:
– Смотри мне, чтобы снова как в Небесье не вышло! А то местечко в подземелье пустует пока.
– Не, вдругорядь не опростоволосюсь! – и плотно затворил дверь перед носом у вернувшегося на свой пост телохранителя.
Мьянка неуверенно постояла перед зеркалом, сняла последние перстеньки, положила в шкатулку, опустила крышку. Присела в кресло, вопросительно посмотрела на Ламавина. Видно, ей и в голову не приходило, что пеньюар насквозь просвечивает и поверх него что-то накинуть надобно. Или у них в Путхене девки и вовсе с голыми титьками ходят?!
От мысли такой да от созерцания этих самых титек, что едва не до половины из разреза выглядывали, у Ламавина ширинка на штанах оттопырилась. С трудом оторвал взгляд, перевёл на лицо женщины. С лицом дела обстояли не так хорошо. Красивая-то она красивая, но как на чей вкус: нос с хищной горбинкой, губы ниточкой, чёрные брови и глаза почти такие же. В прошлую их встречу женщина Ламавину совсем не понравилась. Сейчас впечатление было чуть лучше, но выбросить из памяти надменно-презрительный взгляд не получалось. Чересчур зрела к тому же.
Однако если с другой стороны поглядеть – с лица воду не пить, и пяток годов разницы в постельных делах не помеха! В вещем сне ясно сказано было: «ваша супруга». То, что женщина, чья внешность саму великую княгиню прельстила, ему достанется, тешила самолюбие. С Эдалью не вышло, зато с этой не сорвётся. И чтобы не сорвалось, следовало за дело приниматься незамедлительно, а то как очухается народец после всеобщей мены неожиданной, охотники за бывшими великокняжескими прелестями в очередь выстроятся. Вона какой остолоп за дверью кукует!
Ламавин прошёлся раз, другой перед женщиной, стараясь не слишком откровенно разглядывать выпирающую из-под тонкой ткани грудь. Остановился.
– Эт-та… Мьянка, а меня ты помнишь?
Женщина отрицательно покачала головой.
– Ну как же! Княгиня меня самолично казнить обещалась. Эт когда нас с Бед-Дуаром схватили в Небесном Городе. Мы с ним сообщники!
– Бед-Дуар – помню, сообщники – плохо помню. Как ты звать?
То, что о нём в памяти женщины ничего не осталось, самолюбие задевало. Однако, может, это и к лучшему? Не очень-то Ламавину нравились невесть откуда взявшиеся чужие воспоминания, хоть были они иногда полезны. Арифметика, например.
– Ламавин Пука я, – буркнул. Подумал, улыбнулся хитро: – А ежели ласкательно, тогда Мави.
– Мави… – повторила вслух женщина. – Красиво. И ты красивый. Красный. У нас в Путхене нет красный, все чёрный.
– Не красный это называется, а рыжий! Рыжие и у нас красивыми считаются, – Ламавин самодовольно улыбнулся. Присел на подлокотник кресла, как бы невзначай опустил руку на плечо женщины. – Путхен твой далеко от здешних мест, верно? Одинокой женщине вдали от родных мест жить тяжко и опасно! А вот, скажем, ежели муж у неё надёжный, – расторопный, в торговле разбирается…
Докончить мысль он не успел, комната неожиданно наполнилась приятной, хоть и незнакомой мелодией.
– Эт чего? – Ламавин закрутил головой, не понимая, откуда идёт музыка. Патефона вроде не видно…
– Не знаю. Она играть раньше, до того, как вы приходить… Ой, знать теперь. – Женщина вытянула руку, указывая на дверь кабинета. – Там оно! Небожитель хотеть говорить с княгиня.
