Парень только затылок почесал, не ответил. На счастье, ключи от ручных и ножных кандалов в связке нашлись. Бед-Дуар освободился от железа и поспешил вон из подземелья.
Парни не обманывали. Из-за дверей камер доносились проклятья, вопли отчаяния, плач, причитания, зато в коридорах – ни одного охранника. И в тюремном дворе пусто, ворота нараспашку. А за воротами… нет, татьбой это назвать было нельзя. Скорее походило на войну в стародавние времена, когда город отдавался на разграбленье и поругание вражеской армии. Собственно, так всё и было – войско безудачников сводило счёты с городом удачников.
Соваться с пустыми руками в этот бурлящий котёл Бед-Дуар поостерёгся. Удивительно, что парням удалось целыми и невредимыми добраться из самого Предместья – не иначе Светлые Боги им благоволят. Но, как говорится, на богов надейся, а сам не плошай. Плошать бывший генерал не собирался. Дверь в оружейную комнату оказалась отперта, однако кое-что из арсенала уцелело. Болтострел и сумку с болтами Бед-Дуар вручил Ламавину, сам вооружился палашом, Ардису досталась увесистая дубинка с железными шипами. Лишь после этого маленький отряд вышел за ворота.
– Идём к казармам, – скомандовал Бед-Дуар. – Здесь недалеко, если знаешь, как путь срезать.
Парни не возражали.
Тяжесть окованной железом дубинки вернула Ардису былую уверенность. И ещё то, что вёл его теперь не Ламавин, – друг, конечно, хороший, но слишком уж неповоротливый, если до драки дойдёт, – а сам Бед-Дуар. До драки, надо признать, дважды чуть не дошло, пока они бежали к тюрьме. Так то Предместье, там народ жил потише да попроще, после всеобщей мены не столько соседей грабить кинулся, как собственное, нежданно свалившееся добро защищать. Самые смекалистые и отчаянные оттуда уже сбежали. И сбежали как раз туда, куда друзьям идти предстояло, – в Верхний Город.
Первых мертвецов они увидели, едва пересекли площадь. Здоровенный детина лежал ничком, вцепившись ногтями в булыжники мостовой. Батистовая рубаха на спине была изодрана в клочья, насквозь пропиталась кровью. Кровавый след тянулся от босых ног детины до самой подворотни: не иначе пытался уползти, спастись, да нагнали. Там же, у подворотни, лежал второй – в сером форменном бушлате тюремной охраны. Этому проломили голову чем-то тяжёлым, помер на месте, разве что удивиться успел. Из самой подворотни доносились приглушённые крики, ругательство, звенела сталь. Ардис невольно сжал дубину покрепче, на случай, если оттуда кто-то выскочит.
Бед-Дуар глянул на мертвецов и подворотню лишь мельком. Указал палашом на примыкающую к площади улочку:
– Туда!
Улица походила на ущелье: каменные трёхэтажные громады домов подступали к самой мостовой, таращились чёрными бельмами окон. Узко – не больше дюжины футов от стены до стены. Ардис прикинул: если надумают уронить из окошка чего тяжёлого на голову – не увернуться.
Впрочем, в идущую быстрым шагом троицу нужно было ещё попасть: фонарь, висевший в том месте, где улица выходила на тюремную площадь, разбили, другой еле светил, да и то далеко – аж на следующем перекрёстке. И в окнах – ни огонька.
– Вот интересно мне, – Ламавину надоело молчать, – если кто спал во время мены, он сразу проснулся или как?
Бед-Дуар отвечать не захотел, потому пришлось Ардису:
– Вряд ли. Ты ж сам видел – в камере который, как спал, так спать и остался. Да и тутошний народец не видать, чтобы весь проснулся. Тихо пока.
«И хорошо, что тихо», – добавил он мысленно. Глядишь, генерал в самом деле тёмными проулками до стражников своих доведёт. А там уж бояться нечего.
– Ну да, пущай спят… – согласился Ламавин.
И в тот же миг приоткрылась дверь дома, мимо которого они проходили. Двое выскользнули на улицу, замерли, увидев превосходящий численностью и вооружением отряд. Лиц не разобрать, но у каждого за плечом – объёмистый мешок.
– …пока их грабют, – докончил мысль конопатый.
– Лишь бы не убивали, – буркнул Бед-Дуар.
Шаг он не сбавил, но палаш поднял выше, так, чтобы свет фонаря блеснул на лезвии. Предупреждения хватило – грабители дали стрекача, только их и видели.
Сонная тишина улочек Нижнего Города оказалась недолговечной. Ардис шёл в арьергарде отряда, но и он услышал топот копыт по мостовой, щёлканье кнута и залихватское улюлюканье. Чем ближе они подходили к перекрёстку, тем топот и улюлюканье становились громче. Кто-то нёсся им наперерез.
– К стене! – скомандовал Бед-Дуар. – Болтострел на изготовку!
Ардис явственно услышал, как икнул рядом Мави. Не иначе рыжий струхнул – вон как суетится, не может второпях пружину взвести.
– Дай!
Ардис отобрал оружие, пружина послушно клацнула, становясь на боевой взвод. Из-за угла вылетела пароконная двуколка. Лошади несли во весь опор, повозку швыряло из стороны в сторону, удивительно, как те двое, что сидели в ней, умудряются не выпасть. У одного в руке хлыст, у другого – факел. Глаза выпучены то ли от ужаса, то ли от восторга, орут непонятное, гогочут. А вслед за повозкой волочится, подпрыгивая на брусчатке, привязанное за ноги голое окровавленное тело. Судя по длинным чёрным космам – женское.
– Что ж они творят, тати! – охнул Ламавин.
Ардис тоже охнул, увидев «прицеп», – только молча. Вскинул болтострел.
– Отставить! – негромко бросил Бед-Дуар. – Этой уже не поможешь. И всех не накажешь. Пошли!
Свернул за угол, туда, откуда примчались «весельчаки». Эта улица оказалась освещена чуть лучше, чем предыдущая – фонари не разбиты. К тому же повозка разбудила её обитателей. В окошках вспыхивал свет, – где эфирный, где масляный, а где и свечной, – из-за стен слышны были ругань и крики. Распахнулось окошко на первом этаже, белое в свете фонаря лицо запричитало знакомо:
– Где это?! Что это?!
Тут же со звоном вылетела рама на третьем, вслед за рамой – кто-то грузный, тяжёлый с диким воплем рухнул на мостовую, заскулил обречённо. Ардис оглянулся, но друзья спешили дальше, потому останавливаться он не стал. «Всем не поможешь, всех не накажешь…»
Когда пробегали под очередным фонарём, сверху заголосили:
– Вон они, тати! Держи их!
Ардис невольно втянул голову в плечи – сейчас и оприходуют чем тяжёлым. Нет, не оприходовали. Может, и не на них кричали?
Они пробежали всю эту улицу насквозь, слушая крики, причитания, плач. Дважды на них натыкались выскочившие из домов ополоумевшие, полуголые люди. Но задержать не пытался никто. Улица закончилась тупиком, двухметровым кирпичным забором. Вернее, не совсем тупиком – между крайним домом и забором имелась стёжка. Повозка не проедет и лошадью никак, но пеший вполне протиснется. Ламавин и Ардис бросились туда, однако генерал остановил:
– В обход далеко, полезем через забор. Справитесь или подсадить нужно?
Смотрел он на Ламавина, так что понятно было, кому адресован вопрос. Рыжий обиженно шмыгнул носом, шагнул к забору, вцепился в кромку, начал карабкаться. И таки забрался. Сел сверху, разглядывая.
