— Мы переживаем время, когда перед нами встает серьезная угроза: мелкобуржуазная контрреволюция, как я уже сказал, более опасна, чем Деникин… Вы на партийный съезд пришли с брошюрой товарища Коллонтай, с брошюрой, на которой написано «Рабочая оппозиция». Вы сделали последнюю корректуру, когда знали о кронштадтских событиях и поднимавшейся волне мелкобуржуазной контрреволюции. И в этот момент вы приходите с названием «Рабочей оппозиции»! Вы не понимаете, какую ответственность на себя берете и как нарушаете единство! Во имя чего? Мы вас допросим, сделаем вам тут экзамен… Этот экзамен должен теперь произойти, и, я думаю, он будет окончательным. Довольно, нельзя так играть партией!.. Нельзя вести такую игру в такой момент, когда сотни тысяч разложившихся боевиков разоряют, губят хозяйство, — нельзя к партии так относиться, нельзя так действовать…
Владимир Ильич доказывал, что поскольку промышленность из-за Гражданской войны остановилась, рабочие ушли в деревню и перестали быть рабочими. Пролетариат деклассирован, поэтому диктатура пролетариата заменяется диктатурой партии:
— Не надо теперь оппозиции, товарищи: не то время! Либо — тут, либо — там, с винтовкой, а не с оппозицией. Это вытекает из объективного положения, не пеняйте. Не надо теперь оппозиции, товарищи! И я думаю, что партийному съезду придется этот вывод сделать, что для оппозиции теперь конец, крышка, теперь довольно нам оппозиций! (аплодисменты). Почему товарищ Шляпников, когда он был наркомом, почему товарищ Коллонтай, когда она тоже была наркомом, не научили нас борьбе с бюрократизмом?.. У вас есть желание дискутировать, но, кроме общих заявлений, вы ничего не даете. Вместо этого вы занимаетесь чистейшей демагогией… Это — демагогия, на которой базируются анархистско-махновские и кронштадтские элементы…
Ленин установил опасную для участников «Рабочей оппозиции» связь между ними и кронштадтскими мятежниками. Изменилось его отношение к несогласным. Если раньше он старался переспорить своих оппонентов, привести такие аргументы, которые бы убедили в его правоте партийную массу, то теперь он просто заявил о вреде любой оппозиции, что было воспринято партийным аппаратом и чекистами как сигнал к действию».
«Александра Коллонтай часто бывала причиной личного и политического раздражения для партийных вождей, — писала деятельница Коминтерна Анжелика Балабанова. — Она имела мужество отпечатать брошюру для распространения среди делегатов партийного съезда.
Я никогда не видела Ленина таким разъяренным, как в тот момент, когда на съезде ему вручили одну из этих брошюр. Ленин осудил Коллонтай как злейшего врага партии и как угрозу ее единству. В своих нападках он дошел до намеков на некоторые эпизоды из личной жизни Коллонтай, которые вообще не имели никакого отношения к данному вопросу. Это была полемика такого рода, которая не делала Ленину честь… Я восхищалась Коллонтай за спокойствие и самообладание, с которыми она ответила на выпад Ленина».
Массированная атака Ленина и других руководителей партии на Шляпникова, Коллонтай и других возымела действие. При голосовании проект резолюции «Рабочей оппозиции» поддержали всего 45 делегатов.
Шестнадцатого марта на утреннем заседании съезд принял резолюцию «О единстве партии»: «Съезд предписывает немедленно распустить все без изъятия, образовавшиеся на той или иной платформе, группы и поручает всем организациям строжайше следить за недопущением каких-либо фракционных выступлений. Неисполнение этого постановления съезда должно вести за собой безусловное и немедленное исключение из партии… Съезд дает ЦК полномочие применять в случаях нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии…»
Фактически эта резолюция ставила крест на внутрипартийных дискуссиях, что тогда осознали немногие. Видные большевики голосовали за резолюцию, которая потом будет использована и против них. Запрет на фракции превратился в полицейскую дубинку. Пункт — об изгнании из партии членов ЦК — тогда не публиковался. Его предали гласности после XIII съезда.
Приняли и резолюцию «О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии», где говорилось: «Взгляды «Рабочей оппозиции» и подобных ей элементов не только теоретически неверны, но и практически служат выражением мелкобуржуазных и анархических шатаний, практически ослабляют выдержанную руководящую линию коммунистической партии и на деле помогают классовым врагам пролетарской революции… Признать пропаганду этих идей несовместимой с принадлежностью к РКП».
Шляпников возмутился:
— Ничего более демагогического и клеветнического, чем эта резолюция, я не видел и не слышал в своей жизни, за двадцать лет пребывания в партии!
Но его личный авторитет оставался высоким. На X съезде Шляпников был избран в президиум, ему поручили доклад по профессиональным союзам. И вновь включили в состав членов ЦК партии.
После съезда многие отошли от оппозиции. Ивана Кутузова избрали в ЦК, а после съезда даже сделали кандидатом в члены оргбюро. Но ровно через год, в апреле 1922-го, его вывели из оргбюро. Кутузов работал в различных комиссиях президиума ЦИК СССР — бюджетной, наградной, по борьбе с детской преступностью. В 1937 году его поставили во главе комиссии содействия государственному кредиту и сберегательному делу. А вскоре арестовали и в августе расстреляли. Алексея Киселева избрали членом президиума ЦКК и заместителем наркома рабоче-крестьянской инспекции, что, впрочем, не помешало расстрелять его в октябре 1937-го. Александра Толоконцева избирали в ЦК, он стал одним из руководителей военной промышленности. В 1937-м его тоже уничтожили…
X съезд распустил «Рабочую оппозицию» и объявил принадлежность к ней несовместимым с членством в партии. Но Шляпников и некоторые его единомышленники решению съезда не подчинились. Они не смирились, продолжали отстаивать свои взгляды.
Нэп: надежды и разочарования
Вынужденный (от страха перед крестьянскими восстаниями и повторением Кронштадтского мятежа) отказ от продразверстки, то есть от организованного ограбления крестьянства, был первым шагом в проведении новой экономической политики. Это было освобождение от провалившихся принципов военного коммунизма и попыткой вернуться к почти нормальной экономике.
Семнадцатого мая 1921 года советское правительство приостановило национализацию мелкой и средней промышленности. 7 июля разрешило создавать частные предприятия, на которых могло быть занято не более двадцати человек. Вскоре появились частные магазины. Государственные предприятия переводились на хозяйственный расчет.
Кронштадт настолько испугал партийное руководство, что в Петрограде помимо экономических свобод на некоторое время вернули и политические. Чекистов попросили умерить пыл. Можно было почти свободно высказываться. Новая экономическая политика оказалась успешной. Восстановление страны шло быстрыми темпами. К 1926 году промышленное производство достигло довоенного уровня. Сельское хозяйство, которое сократилось почти вдвое, тоже восстановилось к 1926 году.
