Десятого ноября 1918 года в «Правде» Александра Михайловна продолжила тему — как помочь инвалидам, больным туберкулезом, истощенным недоеданием:
«Что может быть более подходящим для санаториев, чем раскиданные по всей России «черные гнезда» — монастыри? Обычно они расположены за чертой города, среди полей, лугов; тут же сад, огород, коровы — значит, молоко для больных!
И главное — отдельные комнаты-кельи для каждого больного! И всё тут есть: и постели, и белье, и утварь, и вместительные кухни, и пекарни, и бани. Готовые санатории! Только поселите в них усталых, изнуренных непосильной работой рабочих и работниц, дайте им набраться здоровья среди живительного воздуха полей, дайте им отогреться под лучами деревенского солнца, так скупо заглядывающего в рабочие квартиры города!..
Скажут: занять монастыри под санатории, под здравницы — кощунство! Ничуть. Разве лозунг Коммунистической России не гласит: кто не трудится — да не ест? А для кого еще тайна, что монастыри — гнезда тунеядцев?..
Монашкам и монахам в цвете сил и здоровья пора сказать: уступите ваши кельи тем, кто в них нуждается! Не лгите, не говорите, что вы отрешились от «земных радостей» и спасаете душу свою. До нас слишком часто доходят слухи о тех безобразиях, что творятся за стенами монастырскими в ваших «черных гнездах». Идите в мир трудиться, как все мы трудимся, идите работать и жить без лицемерия…»
Число монашествующих в России достигало 100 тысяч. Из них монахинь было 17 тысяч, послушниц — больше пятидесяти тысяч. Конституция РСФСР, принятая в 1918 году, лишила их избирательных прав. К 1939 году монастырей в Советском Союзе не осталось.
Роман двух министров
О любовной связи Коллонтай и Дыбенко шушукались по всему городу. Она была дворянкой, дочерью генерала, он — простым матросом, из крестьян. Александре Михайловне было 45 лет, Павлу Ефимовичу — 28. Разница в возрасте их нисколько не смущала.
Познакомились они незадолго до революции, когда Коллонтай приехала на флот, чтобы по поручению ЦК партии большевиков сорвать среди военных моряков подписку на «Заем Свободы», выпущенный Временным правительством. Роман Коллонтай и Дыбенко привлек всеобщее внимание, потому что они оба совершенно не стеснялись своих чувств.
Александра Михайловна Коллонтай, член ЦК большевистской партии и член Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, с первого взгляда влюбилась в матроса-балтийца. Она нашла мужчину, которого искала всю жизнь. Ее бывшие любовники — инженеры, ученые, профессиональные революционеры — могли только красиво говорить. А он умел любить женщину.
«Первое заседание большевистского правительства, — вспоминал первый нарком по иностранным делам Лев Троцкий, — происходило в Смольном, в кабинете Ленина, где некрашеная деревянная перегородка отделяла помещение телефонистки и машинистки. Мы со Сталиным явились первыми.
Из-за перегородки раздавался сочный бас Дыбенко: он разговаривал по телефону с Финляндией, и разговор имел скорее нежный характер. Двадцатидевятилетний чернобородый матрос, веселый и самоуверенный гигант, сблизился незадолго перед тем с Александрой Коллонтай, женщиной аристократического происхождения, владеющей полудюжиной иностранных языков и приближавшейся к 46-й годовщине.
В некоторых кругах партии на эту тему, несомненно, сплетничали. Сталин, с которым я до того времени ни разу не вел личных разговоров, подошел ко мне с какой-то неожиданной развязностью и, показывая плечом за перегородку, сказал, хихикая:
— Это он с Коллонтай, с Коллонтай…
Его жест и его смешок показались мне неуместными и невыносимо вульгарными, особенно в этот час и в этом месте. Не помню, просто ли я промолчал, отведя глаза, или сказал сухо:
— Это их дело.
Но Сталин почувствовал, что дал промах. Его лицо сразу изменилось, и в желтоватых глазах появились искры враждебности…»
Не только заметная разница в возрасте, но и необыкновенная пылкость чувств влюбленных друг в друга наркомов, словно нарочито выставленная напоказ, смущали товарищей по партии и правительству.
По описанию его заместителя по морскому ведомству Федора Федоровича Раскольникова, Дыбенко «был широкоплечий мужчина очень высокого роста. В полной пропорции с богатырским сложением он обладал массивными руками, ногами, словно вылитыми из чугуна. Впечатление дополнялось большой головой с крупными, глубоко вырубленными чертами смуглого лица с густой кудрявой бородой и вьющимися усами. Темные блестящие глаза горели энергией и энтузиазмом, обличая недюжинную силу воли…».
Дыбенко казался олицетворением мужественности и пользовался большим успехом у слабого пола. Александра Михайловна, что называется, по уши влюбилась в матроса-балтийца. Она откровенно признавалась: «Люблю в нем сочетание крепкой воли и беспощадности, заставляющее видеть в нем «жестокого, страшного Дыбенко»… Это человек, у которого преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия… Я верю в Павлушу и его звезду. Он — Орел… Наши встречи всегда были радостью через край, наши расставания полны были мук, эмоций, разрывающих сердце. Вот эта сила чувств, умение пережить полно, сильно, мощно влекли к Павлу…»
Жизнь казалась им увлекательным приключением. Они совершенно не понимали трагического характера происходящего вокруг них. Оказавшись в водовороте невиданных событий, наслаждались не только друг другом, но и своей ролью вершителей судеб. Накал политических страстей только усиливал их любовные чувства. Оба были склонны к красивым жестам и драматическим фразам. Коллонтай, знакомая с ужасами войны лишь понаслышке, с горящими глазами декламировала:
— Какой это красивый конец, смерть в бою. Да, это то, что нужно делать: победить или умереть…
После Октябрьской революции Дыбенко включили в состав Совета народных комиссаров и поручили ему командовать Военно-морским флотом России. Двадцативосьмилетний Дыбенко оказался самым молодым наркомом в первом советском правительстве.
Александра Михайловна Коллонтай была необыкновенно привлекательной и эффектной женщиной. Ее внимания добивались многие мужчины. В Коллонтай влюбился и Федор Раскольников, который был моложе ее на 20 лет.
Раскольников откровенно спросил Дыбенко:
— Павлуша, какого ты мнения об Александре Михайловне Коллонтай?
— Ха-ха-ха, — рокочущим басом загоготал похожий на цыгана черноволосый великан, — я с ней живу…
Узнав, что сердце обожаемой женщины завоевано Павлом Дыбенко, Раскольников благородно отошел в сторону.
Матрос Дыбенко с его скудным образованием, надо полагать, много почерпнул у этой утонченной и искушенной женщины.
Павел Ефимович Дыбенко родился 16 февраля 1889 года в селе Людков Новозыбковского уезда Черниговской губернии (затем Гомельская). Здесь жили малоземельные крестьяне, писал Павел Ефимович в автобиографии. Семья Дыбенко — девять человек (отец, мать, шестеро детей и дедушка, который дожил до ста лет) — имела три десятины земли, одну лошадь и одну корову.
